Меню

Русский очевидецL'Observateur russeФранцузская газета на русском языке

Menu
vendredi, 29 mars 2024
vendredi, 29 mars 2024

Закат Европы?

Арвид КРОН0:40, 2 juillet 2014SociétéImprimer

Закат Европы был предсказан Освальдом Шпенглером в одноименном сочинении, появившемся на свет почти сто лет назад. Европа, однако, тогда не закатилась. Новые сомнения на предмет состояния здоровья старушки возникли в 2010 году в связи с разразившимся европейским финансовым кризисом – огромной задолженностью стран еврозоны. Причины такого обострения обсуждались в СМИ очень широко, но не очень внятно. Посему возникает желание подытожить, а для этого понадобится прокрутить историю европейской болезни на 60 лет назад.

1850966

Тогда-то как раз все шло хорошо в Западной Европе, где послевоенная разруха, пожалуй, даже неожиданно быстро переходила в эпоху восстановления, модернизации и экономического процветания. Ценой, правда, довольно тяжелого труда и долгого рабочего дня, да и при содействии американского плана Маршалла экономической помощи Европе. В итоге было достигнуто невиданное доселе благополучие населения. У простых людей начали появляться стиральные машины, холодильники, телевизоры и, наконец, автомобили. Фермеры пересаживались с лошадей на трактора. Будущее представлялось лучезарным, а необычайно популярная в ту пору французская компартия Мориса Тореза даже порой удерживала рабочих от забастовок, надеясь, что страна вот-вот дозреет и упадет ей прямо в руки, поэтому пускай трудящиеся пока что строят без помех. Этот лучезарный период получил впоследствии название «тридцати славных лет».

Но рынок не любит эйфории, потому что та ведет к беспечности, а беспечность – к кризису. И таковой грянул. Толчком к нему послужил нефтяной кризис 1973 г. От былого оптимизма мало что осталось, но зато возникла новая проблема: народ за десятилетия привык, что с каждым годом живет все лучше, и желал, чтобы так оставалось и впредь, слушать же от политиков какие-то там объяснения, что таковое больше невозможно, ему было неинтересно.

У политиков свои заботы: одним нужно обязательно удержаться у власти, другим до нее дорваться, а для этого, как известно, почти все средства хороши, ну а самое верное из них – это, естественно, обещание всяческих материальных поблажек народу.

В ту пору задолженность западноевропейских государств банкирам по нынешним понятиям была смехотворно низкой. К банкирам и обратились, а те, конечно, с радостью согласились. Давать деньги в долг под процент – всегда риск, вдруг разорятся и не отдадут? Но государству? Да что может быть лучше! Где ж это видано, чтобы государство могло разориться? И пошло-поехало!

Политики, что правые, что левые, в лихую предвыборную пору соревновались меж собой, какие еще поблажки или льготы народу наобещать. Впоследствии что-то, конечно, приходилось и выполнять. А государственный долг тем временем рос и рос. И практически во всех европейских странах достиг, наконец, вполне безумных размеров. А банкиры и не чухались.

Но и для них прозвенел, наконец, первый звонок – ипотечный финансовый кризис США 2008 года, который потряс весь мир. И тут что-то тревожное зашевелилось в мозгах у банкиров: а что, если государство действительно может разориться – объявить дефолт? Прошло пару лет, только немного успокоились, как прозвенел для них второй звонок: греческий долг скакнул вверх настолько, что страна оказалась на грани дефолта. Началась настоящая финансовая паника. Ведь все страны жили в долг, причем для того, чтобы выплачивать проценты по старым займам, делались новые под пока еще умеренный процент. Теперь же этот процент неудержимо пополз вверх, особенно для сильно задолжавших стран: Греции, Италии, Испании и Португалии, и над ними нависла реальная угроза провалиться в финансовую «черную дыру», когда долг растет быстрее, чем страна успевает за него расплачиваться.

Как же, спрашивается, европейские банкиры, умудренные опытом и убеленные сединами, ухитрились вывести Европу на грань такой катастрофы? Вопрос этот много, но беспорядочно освещался в СМИ, и можно заключить, что первоначально взрывной механизм был запущен самим фактом введения евро около 2000-го года.

Вот ведь какой парадокс: когда десяток лет спустя Греция оказалась на гребне своего финансового кризиса, требовала от Евросоюза, чтоб ее выкупили из долгов, обвиняла еврозону вообще, а Германию в особенности в жадности, когда страна была чуть ли не на грани мятежа, опросы общественного мнения неизменно показывали, что отказываться от евро сами греки ни в коем случае не хотят. Значит, само вступление в еврозону у них связывалось со счастливыми воспоминаниями.

Действительно казалось, начинается эпоха процветания, начали строиться автострады и прочая инфраструктура, стало доступно купить машину в долг, разумеется, но под процент непривычно низкий. Действительно, банки давали займы немецким и греческим предприятиям под один и тот же процент. Казалось бы, вполне логично: ведь инфляция прежней драхмы была гораздо выше инфляции немецкой марки, поэтому и процент для драхмы был гораздо выше.

Теперь же, когда денежная единица евро стала единой для всех, и, стало быть, инфляция должна быть единой, нет причин брать с греков больший процент, чем с немцев. Так рассуждает банкир, но народ, греческий в данном случае, рассуждает иначе: «Это надо же, как подфартило, какой процент-то нынче стал малый, этот момент упустить никак нельзя, надо накупить всего, о чем мечталось, пусть и в долг». Вот и накупили сверх меры. Вот такого простого, но неожиданного психологического фактора и не сумели предугадать банкиры. Логика споткнулась о традицию…

Вообще введение евро оказалось шоковой терапией для стран с низкой финансовой дисциплиной, то есть именно для вышеперечисленной группы стран. Прежде такая страна могла дурить как хотела: дозволять неумеренный рост зарплат, затевать в долг всякие убыточные мероприятия и т.п. В очень короткие сроки за счет инфляции ее валюта обесценивалась, тем самым реальная зарплата возвращалась к прежнему уровню, а долги частично исчезали. То есть рынок автоматически исправлял ошибки и восстанавливал равновесие. С введением евро, валюты устойчивой, эта быстрая рыночная регулировка стала невозможной.

Возвращаясь к европейским политикам, мне бы не хотелось, чтобы моя критика выглядела как облыжное поношение всего политического класса. Люди действуют сообразно ситуации, в которую они поставлены. В данном случае механизм демократической борьбы за власть таков, что он вынуждает политиков во имя своей победы на выборах разорять собственную страну.

Нужно искать какие-то конституционные законодательные меры, которые мешали бы им это делать. Примером может служить нынешняя установка Евросоюза о том, что годовой дефицит государственного бюджета не должен превышать 3% от ВНП. Это дает политику хоть какую-то возможность сопротивляться давлению избирателя: «Я ради вас, родимые, готов был бы последнюю рубашку отдать, но, судите сами, Европа не дозволяет». Мы видим, как сегодня Олланд и Вальс цепляются за этот принцип, чтобы хоть как-то притормозить дальнейшее сползание в неоплатные долги. Евросоюз полезен уже этим.

Вот так и идет: догматически устанавливаем демократию по всему белу свету, даже там, где у нее нет шансов удержаться, а сами у себя организовать цивилизованную демократию не в состоянии.

На этот раз до заката Европы дело еще не дошло, но затмение налицо.

Laisser un commentaire

Votre adresse de messagerie ne sera pas publiée.

Envoyer un message
  1. (champ obligatoire)
  2. (e-mail correct)