Меню

Русский очевидецL'Observateur russeФранцузская газета на русском языке

Меню
четверг, 28 марта 2024
четверг, 28 марта 2024

Димитриевич — наш Димитрий

Кира САПГИР0:51, 5 марта 2012КультураРаспечатать

«В природе человека извечное стремление продлить память о себе, оставить на земле свой след. Пытаясь бороться со смертью, хуже того, с забвением, мы расставляем метки на пути своего земного странствия для тех, кто идет за нами вслед — подобно цыганам, что оставляют на деревьях и дверях каббалистические знаки,

vl-dimitrijevic-photo-lhelly0001

В.Дмитриевич ©Lydwine Helly

по которым затем гадатели объясняют будущее...», — говорил в одном из интервью Владимир Димитриевич (1934—2011), создатель и бессменный глава прославленного франко-швейцарского издательства «L'Age d'homme».

Прошлым летом, 28 июня 2011 г., В. Димитриевич погиб в автомобильной катастрофе близ города Кламси, по дороге из Лозанны в Париж.

«Наш дом опустел», — сказал друг погибшего, профессор Сорбонны Жак Катто — критик, специалист по славянской литературе, переводчик Достоевского. В память о легендарном издателе его осиротевшее детище выпустило книгу воспоминаний «Наш Димитрий» — так его называли соратники и друзья, поскольку вначале даже они не могли точно произнести фамилию «Димитриевич».

couv-notre_dimitri-z

На обложке книги «Наш Димитрий» портрет кисти Пьера Омсикуса (Pierre Omcikous)

Необычная жизнь и исключительная судьба этого единственного в своем роде издателя словно сошли со страниц какой-нибудь исторической саги. Владимир Димитриевич, серб по происхождению, родился в городе Скопье (серб. Скопље) в 1934 г. в семье владельца часовой мастерской. В юные годы у него было две страсти: футбол и книги.

Тут судьба властно вмешалась в его жизнь. Однажды на тренировке Димитриевич повредил колено, и его спортивная карьера закончилась. Осталась литература. «С самого начала я чувствовал свою миссию», — вспоминал впоследствии будущий издатель.

В 1944 году к власти в Югославии приходят коммунисты. Разумеется, в сравнении со сталинским, режим Тито выглядел меньшим злом — разрешался выезд за границу, допускалось мелкое частное предпринимательство. Но для антикоммуниста Димитриевича Тито был монстром.

В 1946-м отца Владимира арестовывают, затем выпускают с клеймом «врага народа». Спасаясь от тоталитаризма, 19-летнеий юноша бежит в Швейцарию с поддельным бельгийским паспортом. «Я тогда ощущал себя прямо-таки персонажем Сименона», — впоследствии рассказывал он.

«Я знал, что приехал сюда с целью — навести мосты между Восточной и Западной Европой», — рассказывает Димитриевич. И это стало навсегда его жизненным кредо.

Свою миссию он начал осуществлять еще в Лозанне (в 1962). Стоя у прилавка фирменного книжного магазина издательства «Пайо» (Payot), он отбирает по своему вкусу 200 книг, которые рекомендует клиентам приобретать в первую очередь. И уже в эти годы у него зреет мечта: создать собственный издательский Дом.

Эта мечта осуществилась в 1966 году, когда был создан «L'Age d'homme».

У издателей восточноевропейской литературы по-французски свое особое место на книжном архипелаге. Но и в этом франко-славянском мире издательство «L'Age d'homme» выделяется особо, так же, как и его создатель.

Для того чтобы осознать его значимость, напомним, что в первой половине прошлого века для Франции существовали лишь авторы «большого русского романа». Толстой и Достоевский были здесь маяками, светочами, учителями. На русскую литературную классику молился Андре Жид. Анри де Монтерлан называл Толстого «mon Maître».

Что до современной русской литературы, она во Франции ко времени появления В. Димитриевича на культурологической карте мира являла собой белое пятно величиной с Антарктиду. А Димитриевич вскоре понял, что под белым пятном таятся блистательные творения неведомых Западу авторов. И именно эти имена и книги издатель начинает извлекать из небытия.

Самой первой из них стал «Петербург» Андрея Белого, изданный в серии «Славянские литературы», созданной в 1967 г. Удивительное совпадение! Над переводом этого великого романа XX века в то самое время трудятся в Тулузском университете сразу два молодых слависта — Жорж Нива и Жак Катто. И тем же самым «Петербургом» никому не известный издатель из Лозанны собирается открыть библиотеку славянских книг. Так все они встретились и больше не разлучались.

«Нас было три мушкетера — Владимир Димитриевич, Жорж Нива и я», — вспоминает Жак Катто. «Мы собирались в маленьком кафе на площади Сен-Сюльпис, обсуждали «планов громадье» — их у нас тогда было очень много. Мы работали все вместе, хотя и трудились в разных городах: Димитриевич в Лозанне, Нива в Женеве, я в Париже...» И это в эпоху, когда об электронной почте не приходилось еще мечтать!

Вскоре Владимир Димитриевич в Париже стал подыскивать помещение под книжный магазин. В конце концов, ему это удалось: книги «L'Age d'homme» обрели пристанище на «мушкетерской» (по Дюма) улице Феру.

dimitri-gc-kosta-louis-monier-zzlucil968

В магазине на ул.Феру в Париже с Жераром Коньо и Коста Кристичем ©DR

После издания А. Белого в «L'Age d'homme» там выходят книга за книгой: «Мы» Замятина, «Окаянные дни» Бунина, «Обломов» Гончарова, а с ними — вновь переведенные Пушкин, Чехов, Лесков, Бабель, Пильняк, Солженицын, Зиновьев, Гроссман, а также Владимир Волков, французский писатель с русской судьбой, который даже сделал друга-издателя главным героем своего романа «Монтаж»...

 

«Перемещенное лицо»

Такой заголовок не случайно дал биографии В. Димитриевича журналист Жан-Луи Кюффер (Jean-Louis Kuffer, Personne déplacée, «l'Аge d'homme», 2008). Ведь всю свою жизнь до самого последнего дня Владимир Димитриевич по сути «перемещенным лицом» был и оставался.

В «прекрасную эпоху» культуртрегерства во французских интеллектуальных кругах Димитриевич был чтим и любим, и так длилось вплоть до 90-х, когда произошел распад Югославии. И, как это общеизвестно, в отличие от «бархатного распада» СССР, распад Югославии был кровавым. Католики, православные, мусульмане, по сути один народ, начали резать друг друга. У этого кровавого внутреннего хаоса исторические корни. Они в том, что боснийцы в свое время оказались под османским владычеством, хорваты — под австрийским, и лишь сербы добились независимости и остались православными. И вот итог: в конце прошлого тысячелетия представители этнически единого народа стали кровными и кровавыми врагами. Хорваты даже объявили, что «сербо-хорватского» языка не существует. И в парижском Институте восточных языков и цивилизаций сербский и хорватский языки с тех пор стали преподавать отдельно.

Сербов в то время западное общественное мнение стало демонизировать, а уж Милошевича объявили дьяволом во плоти. А Владимир Димитриевич, серб и православный, пошел против течения и стал на сторону непокорившихся сородичей. В тот страшный час он ясно увидел: в мире против сербов все, кроме России. Подобная просербская «перевербовка» (с точки зрения Запада) была неполиткорректной. «Просвещенный» Запад увидел в издателе «предателя священного дела прав человека» и стал его бойкотировать.

***

Он жил совсем просто. Большую часть недели проводил в главном офисе своего издательства в Лозанне, по субботам бывал в Женеве, где встречался с друзьями и авторами, а по средам — в Париже.

Он сам возил из страны в страну новые книги на видавшем виды крытом грузовичке. Путь из Лозанны в Париж вечером 28 июня и стал последним маршрутом Владимира Димитриевича. Ему к моменту гибели было 77 — «зрелый возраст» (то бишь как раз lge d'homme»), а собирался он прожить до ста...

Похоронен Владимир Димитриевич был 5 июля на кладбище Montoie в Лозанне.

«Он искал спасения для себя и других в литературе. Я не знаю другого издателя, который работал бы столь же воодушевленно», — вспоминает о друге Жорж Нива. «Димитриевич был истинным Дон Кихотом книгоиздательства, подлинным энтузиастом, бескомпромиссным, увлеченным, с четко очерченными эстетическими параметрами. Его издательство, будучи стопроцентно антикоммунистическим, существовало при этом вне и поверх идеологических и прочих барьеров...»

В. Димитриевичу было чуждо так называемое «агитационное искусство». Однако, не любя футуризм, он признавал за ним особое место как в истории искусства, так и в самой Истории.

Этот неутомимый издатель и неутолимый читатель был по совместительству и «кладоискателем» — открывателем советского Самиздата. Именно в «l'Аge d'homme» впервые вышла по-русски и по-французски эпопея Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Этот роман, арестованный КГБ в 1961 году, был спасен чудом: один из экземпляров рукописи, спрятанный переводчиком Семеном Липкиным, переснял на фотопленку Андрей Сахаров, а затем тайно вывез за границу новоиспеченный эмигрант Владимир Войнович.

Но особо потрясли мир увидевшие свет в «l'Аge d'homme» книги Александра Зиновьева. Ибо не кто иной, как Димитриевич явил Западу «гомо советикуса» — ранее неведомый здесь вид.

Вообще-то, этот вид чрезвычайно живуч! Сегодня, после пришествия «нового русского», ясно, что этот самый «гомо советикус» (на новоречии «гомосос») был не чем иным, как «гомо сапиенсом», приспособившимся к «ндраву» товарища Сталина.

Но где же память об Александре Зиновьеве?! Увы, где прошлогодний снег!

5 комментариев

  1. ЗК:

    В романе В.Волкова «Монтаж» главный герой — агент влияния. Не на это ли это намекает автор статьи? Очень интересной, впрочем, притом написанной, как всегда, отличным отточенным стилем.

  2. Ален:

    Александра Зиновьева я всегда держал за полусумасшедшего. Тот факт, что его позабыли, возвращает мне веру в человечество.

  3. Natalia:

    Proshu Vas.Napishite o A. Zinovieveudnu statiu vRusskom Ochevidze.Spasibo.

  4. Ален:

    Зиновьев — это ведь теперь такое далекое и забытое прошлое, но если редактор согласится, то я напишу.

  5. Светлана. Москва:

    Издатель от Бога.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Отправить сообщение об ошибке
  1. (обязательно)
  2. (корректный e-mail)