Чехов как предлог
В Париже прошла премьера оперы Ф. Фенелона «Вишневый сад».
Сцена из спектакля. © Crédit photo: Andrea Messana
«Литературное произведение и постановка оперы — вещи абсолютно разные, — не уставал повторять автор либретто Алексей Парин после премьеры «Вишневого сада» в Париже. — Пьеса Бомарше и опера «Свадьба Фигаро» не имеют ничего общего. Таков закон жанра. Не судите об опере через литературную основу».
С ним вполне согласен французский композитор, автор теперь уже семи опер, Филипп Фенелон: «Ни одну пьесу, независимо от ее авторства, невозможно положить на музыку. Произведение — всего лишь предлог, благодаря которому создается совершенно другое произведение другого жанра».
«Вишневый сад», который впервые в сценическом варианте увидели парижане, это в первую очередь современная опера, поэтому параллели с классикой проводить не надо. Как и задаваться вопросами, почему сад не вишневый (где до боли знакомое цветение?), или почему вдруг ожил утонувший сын Раневской Гриша, или отчего старика Фирса поет меццо-сопрано (Ксения Вязникова)? Потому что это не МХАТ на заре прошлого века или даже не «Современник», который несколько лет назад привозил в Париж одноименный спектакль, поставленный по всем канонам.
А вот Чехова больше ста лет никто не мог положить на музыку. Потому что Антон Павлович для оперы твердый орешек. У него ведь нет сильных внешних событий, ярких поступков и прочих сценических эффектов. Все в его историях сосредоточено на настроениях, все глубоко внутрь героя упрятано.
Сцена из спектакля. © Crédit photo: Andrea Messana
«На сцене должно быть все так же просто и так же сложно, как в жизни», — любил повторять Антон Павлович. На сцене Гарнье многое было сложно. Современная музыка вообще крайне непроста для исполнения. Взять хотя бы присутствие двух оркестров: одного, как положено, в яме, другого — на сцене. У Раневской (Елена Келесиди) идет бал, и на его фоне разворачиваются события, перемежающиеся воспоминаниями. Как и полагается, на вечер приглашен оркестр, довольно большой, из 12 музыкантов. Но как приходится петь солистам, когда с двух сторон звучат две разные музыкальные партии, а они — посередине сцены? А в начале спектакля вместе поют сразу десять персонажей!
Шарлотта Ивановна, поющая басом (Михаил Шеломянский), безусловно, одна из больших загадок спектакля. На самом деле ответ достаточно простой. «В итальянской опере XVII века существовала большая традиция — комические роли старух исполнялись мужчинами, — объясняет Алексей Парин. — Да и у Прокофьева в «Любви к трем апельсинам» есть кухарочка, партия, написанная для баса, так что ничего взрывающего основы в Шарлотте нет». Шарлотта Ивановна ходит в восточных с загнутыми носами золотых тапочках, шелковых шароварах, показывает фокусы, выкидывает коленца — полностью отыгрывая персонаж оперы-буфф.
Раневская ( Е.Келесиди слева) и Аня (У.Алексюк) © Crédit photo: Andrea Messana
Чехов обозначал пьесу как лирическую комедию. Гротескна не одна Шарлотта, смешон и Гаев (Марат Гали) со своими бильярдными словечками, смешна даже Раневская со своей истерикой и французской любовью. И лирика есть: печалится Фирс о том, что жизнь прошла, страдает Варя (Анна Крайникова), томится Лопахин (Игорь Головатенко). И в целом получается, что спектакль поставлен по Чехову, потому что, несмотря на кружения в танцах, чьи-то судьбы рушатся, чьи-то строятся. И грусть по уходящему старому миру звучит в ариях одних и невозможность жить по-прежнему — в монологах Ани. Ульяна Алексюк в роли Ани — это воплощенный молодой здоровый задор, абсолютная уверенность в новой жизни, что ждет на пороге, легкость расставания с родительским домом.
Сильная лирическая составляющая спектакля — хор девушек, в белых сарафанах и кокошниках, поющих то стихи Блока и Полонского, то а капелла русские народные песни. Композитор, который когда-то учил болгарский язык в Институте восточных языков (там, где изучают и русский) и живший в Париже недалеко от собора Александра Невского, соприкоснулся с русской культурой еще в молодости. Тогда, очарованный православными песнопениями, он по воскресеньям ходил в собор на службу. Опыт пригодился много лет спустя.
А сад у каждого все равно свой, каким его ни покажи на сцене. Это прошлое, с которым неизбежно расстаешься, потому что время все равно никого не спрашивает.
Постановка осуществлена Парижской национальной оперой совместно с Большим театром.
До 13 февраля в Опера Гарнье3 комментария
Добавить комментарий
По теме
Наши встречи
«Дорогу к той весне» вспомнили в Париже в Российском центре на Бранли
9 мая 2017
Наши встречи
В Москве тоже выбирают президента Франции
7 мая 2017
Наши встречи
«Бессмертный полк» 8 мая в Париже
5 мая 2017
Наши встречи
Наша страница в Фейсбуке
3 мая 2017
Наши встречи
Французская гастрономия в русском коровнике
2 мая 2017
Наши встречи
Спектакль вахтанговца в Париже
19 апреля 2017
Музыка и либретто — замечательные. Что не скажешь о режиссуре. Кажется, что режиссер был новатором 70-х, да так там и задержался. Несмотря на отдельные удачные решения, например со стульями, просто диву даешься, как он мог (вместе с художником) сделать такие замечательные декорации и такие чудовищные костюмы. Девушки в кокошниках и парчовых сарафанах — настоящая пошлость, осиные гнезда на голове у главных героинь, пронафталиненная белая лебедь и военные а-ля «Щелкунчик» — тривиальнейшие ассоциации о России. Я боялась появления матрешек. Все равно что в опере о сложной нью-йоркской жизни сделать хор из ковбоев с дядей Сэмом во главе.
Попали на эту постановку с женой случайно. Некоторые фразы, пропетые на русском, понимал лишь прочтя титры над сценой по-французски. В общем откровенно боролся со сном, недоумевая, каково французам с не очень хорошим зрением... некоторые сидящие рядом нерусскоязычные слушатели, прикрыв глаза, наслаждались дивным непонятным разноголосьем. Меня мучил вопрос -спят ли они на самом деле? Для кого состоялась сия постановка -не для потомков ли русских эмигрантов? Как будто некий политический подтекст присутствовал — вся наша Россия -потерянный (проданный, а кем-то напротив купленный) вишнёвый сад. После оперы, замыслив обязательно ознакомиться с оценками специалистов о состоявшейся премьере (чтобы понять я ли один такой невежа, что не понял Великого замысла постановщика, уж без сомнения спектакль на ту же тему мне понравился куда более), я стал пытать выходящую из великолепного с точки зрения архитектуры здания парижской Оперы пожилую французскую чету — как они восприняли подобное глумление (моё мнение) над творчеством Чехова. В общем то ли они деликатно не стали занижать в моих глазах ценность просмотренного, то ли так положено у образованного люда -показать, что именно они-то как раз всё поняли, а если кто не понял, то значит недостаточно умён...) в общем сказали, что головой получили удовлетворение, а сердцем нет. И вообще для начинающих (вроде меня) надо послушать классику вроде Кармен Безе и тогда разница будет ощутима. ЧТож... буду искать возможность)
На сцене с самого начала была весьма доступно и понятно отображена чеховская «жизнь как жизнь». Герои плакали, смеялись, сновали туда-сюда, в общем, — бытовая зарисовка удалась. Но мне всегда казалось, что быт у Чехова — это не только фон, на котором развиваются события. Это история, за которой скрыта другая история, — история человеческих душ. Раскрытия (ожидаемого лично мною) значения «внешнее» и «внутреннее» содержание произведения не было. А жаль! Ведь, именно это так отличает своеобразную чеховскую драматургию, которая очень двойственна, но не во внешнем, а во внутреннем своём развитии. Музыкальное оркестровое и хоровое сопровождение было красивым и мелодичным, но «заняло позицию» растревожить зрителя лишь перепадами громкости. Отчего разобрать слова было практически невозможно. Не было и попытки передать некоторые звуки, введённые в действие самим Чеховым, звуки («…печально замирает лопнувшая струна, и кажется, что порвалась какая-то часть души…»), которые были попыткой внутреннего действия вырваться наружу?
Режиссёру удалось передать некую сумбурность произведения: неоконченность фраз, метания по сцене. Но при общем таком шуме, художественном хаосе, совершенно не слышны были ключевые фразы, которые сменяли сюжетные композиции. Актёры, игравшие главных героев вишнёвого сада, вполне отразили иллюзию неподвижности времени, жизни текущим днём, безнадёжной отсталости от настоящего, бездеятельности героев в попытке обмануть время и бессознательно отдаться течению жизни. Было понятно и то, что день продажи имения – точка отсчёта времени. Время как-бы разделилось на прошлое, настоящее и будущее. Также ощущалось и то, что у каждого героя свой собственный вишнёвый сад (свои надежды, связанные с ним мечты, различные представления о будущем). Но образы героев через их отношение к вишнёвому саду у актёров получились весьма неяркими и размытыми (чувствовалась только разность образов). Абсолютным вне ощущений осталось отношение персонажей друг к другу, и самое главное – отношение автора к своим героям. Ни симпатий, ни антипатий, без которых причастие зрителя к самому действу стало невозможным. Большая недостающая, на мой взгляд. Из-за всех «но» и вишнёвый сад, как символ прекрасных событий в жизни отдельного человека, так и как символ всего прекрасного, чем дорога человеку Родина, в итоге не сложился на сцене.
Наверное, была какая-то новаторская идея у режиссёра о постановке новаторской пьесы великого драматурга… Была попытка рассказать о чём-то. Ощущения двойственные…с одной стороны, — я понимаю всю сложность работы актёров, музыкантов и других людей, которые сделали эту попытку возможной. Но есть и другое понимание, которое лучше всего выразить фразой: «Претендуешь? Соответствуй!» Это великая ответственность…режиссёру передать в своём мастерстве мастерство великого драматурга. Не вышло передать. Душа не испытала сопричастности, так как, попросту, на сцене не была рассказана история человеческих душ.
Подпишусь под словами из комментария супруга…буду искать возможность «открыть» для себя оперу в другие разы. Главное, — не охладело к тому желание!!!