В редакцию пришла книга «Спящий агент». На обложке Эйфелева башня и деревенская улица с лужами и ухабами.

В.Глушков на презентации книги | Victor Glouchkov, auteur d' «Agent Dormant»©DR

В конце прошлого года в Париже на всех уровнях и в различных форматах говорили о дате. О том, что 20 лет назад прекратила свое существование советская империя.

Действительно, два десятилетия прошло-пролетело, и за это время во Франции возмужала очередная волна, следующее поколение, покинувшее просторы бывшей одной шестой планеты.

Появились книги, написанные теми, кто уехал. Жизнь каждого индивидуальна, история общая.

Виктор Глушков перебрался в Париж из Сибири в начале 90-х. До этого окончил Омский государственный медицинский институт, работал врачом. Книга «Спящий агент» вышла в московском издательстве «Художественная литература» в 2011.

«Русский очевидец» встретился с автором.

«Спящий агент» — название более чем странное. Люди этой профессии, наоборот, днем и ночью начеку. Поясните?

Вы правы. Правильно было бы сказать засекреченный агент или секретный. Но мне больше нравится «Спящий агент», т.е. неактивный до определённого момента, который выжидает, чтобы заработать через 10-20 лет — в зависимости от обстоятельств. Он как бы просыпается. Кроме этого, на вопрос, кто такой спящий агент, на французский и английский лад, впрочем, как и на русский, вполне понятен ответ. Своего читателя я постоянно подпитываю этой мыслью, чтобы он думал: а вдруг, мой главный герой Максим на самом деле агент? Не случайно в МВД разведчик ДСТ начинает сомневаться в рассказе Максима. Что вполне правдоподобно, так как герой приехал из СССР, «КГБ-эшной страны», где почти всех приезжающих жить на Запад подозревают в сотрудничестве с КГБ. А вообще, писатель — это как «секретный агент», он молча следит за тем, что происходит вокруг него и потом так же молча в своём кабинете об этом пишет.

Главный герой повести Максим невольно вспоминает свою провинциальную жизнь на родине. В ней, как и в любой другой, событий хватало. Но и во Франции, как оказалось, не все так просто. Натуральный голод, утоляемый фруктами, брошенными на рынке, работа в русском ресторане, там же ночевка на стульях. Но меня поразил другой пассаж — воспоминание Игоря, потомка эмигрантов первой волны. Его отец рассказывал, что когда они «справляли Новый год в русском ресторане, то зал разгораживали одним большим занавесом, с одной стороны сидели те, кто приехал сюда после 1917 года, с другой — послевоенная (эмиграция — ред.), привалившая в 1940-х годах...»

А вы в начале 90-х чувствовали к себе что-либо подобное со стороны «старых русских парижан»?

У парижского магазина «ИМКА- Пресс» @DR

К сожалению, да. Но мне кажется, что это больше связано с русской идентичностью, характером, неспособностью нас, русских, научиться по-настоящему уважать, не завидовать друг другу, не говоря уже уметь любить. Разумеется, это присуще любой нации, но нам, русским, особенно. Наша русская крайность характера отражается во всём! Если я кого-то люблю, то обязательно задушу его — от любви, конечно! А если ненавижу, то всё равно задушу! На Западе это считают славянским шармом, мистической русской душой, а я считаю дикостью и отсталостью. У русского человека всегда кто-то виноват: жена, муж, сосед, любовница, губернатор, министр, президент, татаро-монголы, масоны, еврейские заговоры, Запад. Это все они погубили Россию. Но только не он сам! Виноваты большевики, что погубили Россию, но не Белая армия, так как она не убегала, а отступала, как меня когда-то поправляли французы русского происхождения. Это виноваты не белые офицеры царской армии, которые остались обучать красных (40-50% офицерского состава) и помогать Троцкому, создателю Красной армии, а Ленин, Сталин. Потому что белые офицеры служили Отчизне и воевали в Красной армии исключительно чтобы защитить Россию от немцев, а не коммунистический строй. Больше половины маршалов Советского Союза были тоже бывшие царские офицеры! И мы всё ещё удивляемся, как это красные голодранцы смогли победить хорошо организованных и обученных белых?! Русские люди оставались жить и работать в России после большевистского переворота, неважно по каким причинам служили, строили и невольно укрепляли власть Советов. Первая волна русской эмиграции уже не переваривала вторую, послевоенную, и называла её советской быдлой, затем диссиденты-борцы за права человека, горбачевская волна. Все советская быдла! И на себе я это почувствовал, когда приехал в Париж. Как будто я имел право выбора, где мне родиться, в Советском Союзе или во Франции!?

Главный герой Максим, прожив в Париже десять лет, решил подать документы на французское гражданство. В результате его часами мучают странными вопросами в Управлении территориального надзора (DST) Насколько это правдиво?

Когда во Франции получают французский паспорт, то в процессе административной волокиты, до его получения, вас вызывают в МВД, в ДСТ, но сразу оговорюсь, что не всех. Там работники проверяют не только вас или подлинность ваших документов, но и то, насколько вы хорошо владеете французским языком и понимаете его. Задают вопросы: зачем и почему вы решили стать «французом»? Где жили, работали, чем занимались, круг вашего общения, интересов и т.д. От этой встречи зависит, будете вы иметь французскую национальность или нет. Именно этим я и воспользовался как техническим приёмом в моей повести, чтобы в одной части её рассказать о жизни в Сибири в 50-70-х годах.

Отдельная глава книги посвящена парижскому собору Александра Невского на рю Дарю. Вы ведь не просто его прихожанин?

Я прихожанин собора с 1991 года, там начался мой духовный путь православного христианина. В нём же крестили мою будущую супругу. Она француженка и доктор политических наук, и мы вместе уже 20лет! В этом храме мы венчались, и там же я иногда прислуживаю как иподиакон. Для меня это родное место, и я особенно люблю его. В нём я формировал свои взгляды не только как христианин, но и как эмигрант горбачёвской волны. Парижский Александро-Невский православный собор — это часть истории России, русской эмиграции, о чём написано много книг. Там я встретил, познакомился и подружился с замечательными людьми, и почти о каждом из них можно писать отдельную книгу — настолько богата их жизнь и эпизодами в историческое лихолетье России, и в эмиграционной жизни во Франции. В наше время в храме много прихожан не только из России, но из стран СНГ, Европы, Америки, Австралии, есть даже православные китайцы. Разумеется, в соборе соблюдаются русские традиции. Может быть, лишь культурная и этическая атмосфера, которую я застал 20-15 лет назад, немного изменилась. И многих прекрасных людей уже нет среди нас. Вечная им память!

Под одной обложкой кроме повести «Спящий агент» публикуется и ваш последний роман-диспут «Переворот» о колчаковской Сибири после событий 1917 года. В послесловии вы пишете, что в Париже, особенно в первые годы, вам часто попадались книги 1920-х годов, изданные в эмиграции. Они и подвигли вас на написание романа. Где вы их находили? У букинистов, на аукционах, в русских магазинах?

Именно там, где вы перечислили. Добавим ещё, что у друзей, знакомых, на аукционах в Париже, Лондоне, Брюсселе — словом, в Европе. За все годы, что я живу в Париже, я собрал, на мой взгляд, исходя из своих скромных возможностей, хорошую коллекцию не только старинных книг, но и картины, прикладное искусство. Это художники и мастера XIX и начала XX веков, парижской школы, 70х годов, представителей ар-деко. Разумеется, не только русские имена. Кроме этого, у меня из советской коллекции что-то осталось. Например, около 350 значков, несколько альбомов марок, по которым можно проследить историю СССР; даже есть мой пионерский галстук, на котором расписались все бывшие одноклассники! «Вирусом» коллекционирования я заразил свою жену, она прекрасно разбирается в живописи. Её мнение и вкус мне небезразличны. О русских аукционах надо непременно писать, что я намерен сделать в продолжении моей повести «Спящий агент». Думаю, что следует также развить тему о смешанных браках, разводах и христианском православии на Западе. И, конечно, «везде» будут мерещиться шпионы...

Вопросы задавала Елена ЯКУНИНА

Книгу «Спящий агент» можно купить в русских книжных магазинах Парижа.