В злосчастной (для ее автора) кампании-дискуссии о национальной идентичности (identité nationale) среди всеобщего гвалта осталась уж вовсе незамеченной еще одна идеологическая тема, которую пытался протолкнуть Николя Саркози.

Мысль Саркози достаточно хорошо прослеживается в его ноябрьской речи в Веркоре. Взывая к патриотизму граждан, Саркози, помимо проблемы иммиграции, пытается одновременно решить проблему идеологии общества, нравов — точнее, падения нравов.

Елисейский дворец © Paris Tourist Office, Photo: Claire Pignol

Благополучие всякой страны зависит, прежде всего, от морального облика ее граждан: трудолюбия, честности, порядочности, семейных устоев — старых традиционных надежных ценностей, в какой-то мере ошельмованных в современном обществе. Прежде за насаждением и соблюдением моральных ценностей следила церковь, ну и государственная идеология тоже: например, в свое время можно было услышать: «Я за своего государя и жизнь свою готов положить». Сегодня, когда церковь ослаблена, а государство дискредитировано, кто этим, интересно, будет заниматься?

Саркози отвечает: нужна идеология. И он, конечно, прав. Рассмотрим простой пример. В жизни всякого чиновника, человека обычно небольшого жалованья, предоставляются случаи, когда он мог бы принять взятку, ничем не рискуя. Почему же он этого не делает? В советском варианте он бы сказал: «Потому что я коммунист, и мы строим светлое будущее». И действительно, можно было наблюдать, как стремительно росло взяточничество в России параллельно с упадком веры в коммунизм (период с сороковых годов и до перестройки, ну и, разумеется, далее тем более).

В варианте западного общества он мог бы сказать: «Потому что я француз (англичанин, швейцарец и т.п.), а французский чиновник взяток не берет». Тут мы имеем дело с национальной (или националистической) идеологией. В любом случае, человек способен жертвовать личными интересами только во имя какой-то идеи, идеологии — религиозной, политической, этической и т.п. Именно националистическую идеологию собирается оседлать президент, чтобы перестроить национальное сознание. Он хочет сказать — пусть труд, честность, порядочность будут предметом национальной гордости француза. Народ, несомненно, обладал этими качествами, иначе Франция не смогла бы достичь таких выдающихся успехов в прошлом, и вот, сегодня эти качества нужно восстанавливать. До сего пункта никто с Саркози, пожалуй, спорить не стал бы, но...

Вопрос: куда же они подевались, эти качества? «Левая пропаганда скомпрометировала их, — осторожно замечает Саркози. — И я всегда подозревал то же самое. Нельзя в пылу политической схватки твердить, что французское государство — это государствo воров и эксплуататоров. Хотя бы потому, что это оправдывает действия любого преступника: если наверху воруют и эксплуатируют, то почему мне нельзя урвать свое, живешь-то ведь один раз...»

Сейчас времена немного изменились, но в течение скольких лет традиционные ценности, которые, собственно, и обеспечили взлет Европы, шельмовались как «буржуазные», того хуже, «мелкобуржуазные». Среди левых я встречал немало порядочных людей, но трагедия демократии в том, что сама логика политической борьбы заставляет их участвовать в подрыве моральных устоев того самого общества, которое они хотят улучшить.

Саркози прав в том отношении, что национализм или патриотизм, действительно, может творить чудеса. Можно вспомнить удивительный пример Японии. К середине XIX века Япония была изолированной от внешнего мира глубоко феодальной отсталой страной. Лишь в 1864 под угрозой орудий англо-американо-французской эскадры, перед которой страна была совершенно беспомощна, она вынуждена была открыть свои порты для иностранной торговли. Но для самураев национальное унижение было слишком велико, и они совершили так называемую революцию Мейдзи 1867—1868 годов, когда страна решила покончить с прошлым и срочно перестраиваться на европейский лад. Прошло каких-то 40 быстротечных лет, и Япония обратилась в индустриальную державу (проделав тот путь, на который Западной Европе потребовалось 400 лет), и тут же принялась «учить» своих учителей. Она победила в Pусско-японской войне 1904—1905 годoв, еще через 30 лет покорила Китай, а затем выгнала англичан и всяких прочих голландцев из Юго-Восточной Азии и бросила вызов США, разгромив их флот в Пирл-Харборе.

Итак, Саркози, взывая к патриотизму французов, взялся вызволить нацию из моральной летаргии. Между прочим, подобная задача стоит сегодня и перед Россией, и там, в отличие от Франции, патриотический подъем существует, его не нужно искусственно раздувать. Но в России он, к сожалению, ориентирован, скорее, на славное прошлое (дискуссии типа — был ли Сталин великим человеком или наоборот и т.п.), тогда как конструктивный японский патриотизм был направлен в будущее.

С моральной перестройкой у Саркози, конечно, ничего не получится. Повлиять сверху на сознание, на дух нации очень трудно. Это, видимо, под силу, и то лишь отчасти, только так называемым харизматическим лидерам, какими были Наполеон, Ленин, Гитлер, Ганди, с очень большой натяжкой Де Голль. Все они были людьми до самозабвения преданными своему делу. Но Саркози уж никак не попасть в эту когорту. Хотя политика — это его истинная страсть, но непомерный эгоцентризм не позволяет ему и себя забывать. Излюбленная тема Саркози — восстановление уважения к труду. Ну, насчет трудолюбия сам президент безупречен, можно только пожелать, чтоб ему физически удалось выдержать ту гонку, которую он сам себе назначил. Что касается других качеств... Ему, как будто бы, не приписывают никаких прямых нарушений закона, зато, как погремушки, за ним постоянно тянутся различные неделикатности — типа услуг могущественным друзьям, потакания родственникам и пр., и пр. То он смещает префекта на Корсике только за то, что террористы взорвали виллу приятеля президента, то его сына вдруг прочат на непомерно высокий для его юного возраста пост и тому подобное. Если не все сплетни на его счет справедливы, то хотя бы часть, очевидно, верна. Тут приходит на ум пословица: врач, сперва исцелись сам!

Ну и, наконец, препятствием на пути морального возрождения нации всегда остается разлагающее воздействие левой антигосударственной пропаганды. Хотя мне мерещится, что тут намечаются кое-какие положительные сдвиги. Наверноe, нужно быть суперутопистом, чтобы в них верить, но об этом ужe в следующий раз.

Арвид КРОН