Меню

Русский очевидецL'Observateur russeФранцузская газета на русском языке

Меню
четверг, 28 марта 2024
четверг, 28 марта 2024

Закат Европы?

Арвид КРОН0:40, 2 июля 2014ОбществоРаспечатать

Закат Европы был предсказан Освальдом Шпенглером в одноименном сочинении, появившемся на свет почти сто лет назад. Европа, однако, тогда не закатилась. Новые сомнения на предмет состояния здоровья старушки возникли в 2010 году в связи с разразившимся европейским финансовым кризисом – огромной задолженностью стран еврозоны. Причины такого обострения обсуждались в СМИ очень широко, но не очень внятно. Посему возникает желание подытожить, а для этого понадобится прокрутить историю европейской болезни на 60 лет назад.

1850966

Тогда-то как раз все шло хорошо в Западной Европе, где послевоенная разруха, пожалуй, даже неожиданно быстро переходила в эпоху восстановления, модернизации и экономического процветания. Ценой, правда, довольно тяжелого труда и долгого рабочего дня, да и при содействии американского плана Маршалла экономической помощи Европе. В итоге было достигнуто невиданное доселе благополучие населения. У простых людей начали появляться стиральные машины, холодильники, телевизоры и, наконец, автомобили. Фермеры пересаживались с лошадей на трактора. Будущее представлялось лучезарным, а необычайно популярная в ту пору французская компартия Мориса Тореза даже порой удерживала рабочих от забастовок, надеясь, что страна вот-вот дозреет и упадет ей прямо в руки, поэтому пускай трудящиеся пока что строят без помех. Этот лучезарный период получил впоследствии название «тридцати славных лет».

Но рынок не любит эйфории, потому что та ведет к беспечности, а беспечность – к кризису. И таковой грянул. Толчком к нему послужил нефтяной кризис 1973 г. От былого оптимизма мало что осталось, но зато возникла новая проблема: народ за десятилетия привык, что с каждым годом живет все лучше, и желал, чтобы так оставалось и впредь, слушать же от политиков какие-то там объяснения, что таковое больше невозможно, ему было неинтересно.

У политиков свои заботы: одним нужно обязательно удержаться у власти, другим до нее дорваться, а для этого, как известно, почти все средства хороши, ну а самое верное из них – это, естественно, обещание всяческих материальных поблажек народу.

В ту пору задолженность западноевропейских государств банкирам по нынешним понятиям была смехотворно низкой. К банкирам и обратились, а те, конечно, с радостью согласились. Давать деньги в долг под процент – всегда риск, вдруг разорятся и не отдадут? Но государству? Да что может быть лучше! Где ж это видано, чтобы государство могло разориться? И пошло-поехало!

Политики, что правые, что левые, в лихую предвыборную пору соревновались меж собой, какие еще поблажки или льготы народу наобещать. Впоследствии что-то, конечно, приходилось и выполнять. А государственный долг тем временем рос и рос. И практически во всех европейских странах достиг, наконец, вполне безумных размеров. А банкиры и не чухались.

Но и для них прозвенел, наконец, первый звонок – ипотечный финансовый кризис США 2008 года, который потряс весь мир. И тут что-то тревожное зашевелилось в мозгах у банкиров: а что, если государство действительно может разориться – объявить дефолт? Прошло пару лет, только немного успокоились, как прозвенел для них второй звонок: греческий долг скакнул вверх настолько, что страна оказалась на грани дефолта. Началась настоящая финансовая паника. Ведь все страны жили в долг, причем для того, чтобы выплачивать проценты по старым займам, делались новые под пока еще умеренный процент. Теперь же этот процент неудержимо пополз вверх, особенно для сильно задолжавших стран: Греции, Италии, Испании и Португалии, и над ними нависла реальная угроза провалиться в финансовую «черную дыру», когда долг растет быстрее, чем страна успевает за него расплачиваться.

Как же, спрашивается, европейские банкиры, умудренные опытом и убеленные сединами, ухитрились вывести Европу на грань такой катастрофы? Вопрос этот много, но беспорядочно освещался в СМИ, и можно заключить, что первоначально взрывной механизм был запущен самим фактом введения евро около 2000-го года.

Вот ведь какой парадокс: когда десяток лет спустя Греция оказалась на гребне своего финансового кризиса, требовала от Евросоюза, чтоб ее выкупили из долгов, обвиняла еврозону вообще, а Германию в особенности в жадности, когда страна была чуть ли не на грани мятежа, опросы общественного мнения неизменно показывали, что отказываться от евро сами греки ни в коем случае не хотят. Значит, само вступление в еврозону у них связывалось со счастливыми воспоминаниями.

Действительно казалось, начинается эпоха процветания, начали строиться автострады и прочая инфраструктура, стало доступно купить машину в долг, разумеется, но под процент непривычно низкий. Действительно, банки давали займы немецким и греческим предприятиям под один и тот же процент. Казалось бы, вполне логично: ведь инфляция прежней драхмы была гораздо выше инфляции немецкой марки, поэтому и процент для драхмы был гораздо выше.

Теперь же, когда денежная единица евро стала единой для всех, и, стало быть, инфляция должна быть единой, нет причин брать с греков больший процент, чем с немцев. Так рассуждает банкир, но народ, греческий в данном случае, рассуждает иначе: «Это надо же, как подфартило, какой процент-то нынче стал малый, этот момент упустить никак нельзя, надо накупить всего, о чем мечталось, пусть и в долг». Вот и накупили сверх меры. Вот такого простого, но неожиданного психологического фактора и не сумели предугадать банкиры. Логика споткнулась о традицию…

Вообще введение евро оказалось шоковой терапией для стран с низкой финансовой дисциплиной, то есть именно для вышеперечисленной группы стран. Прежде такая страна могла дурить как хотела: дозволять неумеренный рост зарплат, затевать в долг всякие убыточные мероприятия и т.п. В очень короткие сроки за счет инфляции ее валюта обесценивалась, тем самым реальная зарплата возвращалась к прежнему уровню, а долги частично исчезали. То есть рынок автоматически исправлял ошибки и восстанавливал равновесие. С введением евро, валюты устойчивой, эта быстрая рыночная регулировка стала невозможной.

Возвращаясь к европейским политикам, мне бы не хотелось, чтобы моя критика выглядела как облыжное поношение всего политического класса. Люди действуют сообразно ситуации, в которую они поставлены. В данном случае механизм демократической борьбы за власть таков, что он вынуждает политиков во имя своей победы на выборах разорять собственную страну.

Нужно искать какие-то конституционные законодательные меры, которые мешали бы им это делать. Примером может служить нынешняя установка Евросоюза о том, что годовой дефицит государственного бюджета не должен превышать 3% от ВНП. Это дает политику хоть какую-то возможность сопротивляться давлению избирателя: «Я ради вас, родимые, готов был бы последнюю рубашку отдать, но, судите сами, Европа не дозволяет». Мы видим, как сегодня Олланд и Вальс цепляются за этот принцип, чтобы хоть как-то притормозить дальнейшее сползание в неоплатные долги. Евросоюз полезен уже этим.

Вот так и идет: догматически устанавливаем демократию по всему белу свету, даже там, где у нее нет шансов удержаться, а сами у себя организовать цивилизованную демократию не в состоянии.

На этот раз до заката Европы дело еще не дошло, но затмение налицо.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Отправить сообщение об ошибке
  1. (обязательно)
  2. (корректный e-mail)