Николаю Дронникову — 80 лет

Елена ЯКУНИНА

Интересно, остались ли в современной России средние школы, носящие имя Антона Семеновича Макаренко? Русский художник Николай Дронников вот уже 38 лет живет в парижском пригороде, где до сих пор стоит стадион имени Владимира Ильича, авто бегут по улице Сталинградской, а внуки нашего юбиляра, чуть повзрослев, пойдут в тот самый колледж, названный в честь пролетарского педагога.

Но это еще не все. На фоне такого городского социализма сразу выделяются синие ворота с громадным двуглавым орлом. За ними и стоит дом Дронникова.

Н.Дронников

«И земля тут, между прочим, русская», — настойчиво повторяет хозяин. «Что значит русская?» — переспрашиваю я. «А вот то и значит, что привез с родины землицы и посыпал ею дворик». Вот так бывает.

— Хороший орел на воротах, откуда он?

— Зубилом из жести вырубал, задолго до перестройки, прошу заметить. Тут в нашем городе жила такая культурная бабуля-француженка, так она всякий раз, проходя мимо ворот, бросала мне: «Chapeau, Monsieur!» («Снимаю шляпу, сударь») — город-то у нас традиционно под коммунистами.

«Летописец Нестор» — так окрестила художника Зинаида Шаховская, легендарный редактор «Русской мысли».

Определение меткое. Кого он только не рисовал из эмигрантского окружения, и заезжающих в Париж гостей успевал написать — исключительно «с натуры».

Портрет В. Высоцкого маслом сейчас висит в музее барда в Москве.

В доме Николая Егоровича собирались Максимов, Синявский и Розанова, Спасский, Галич и Алик Гинзбург.

А портрет Андрея Тарковского Николай делал во время последнего интервью режиссера.

Во дворе под навесом висит холст: «бродскисты» и «айгисты», читай поэты-последователи двух течений. Вот он.

Бродского Николай увидел и услышал впервые еще в СССР, Айги оставался верным другом всю жизнь. Геннадий Айги — чувашский поэт, сделал как никто много для пропаганды чувашской культуры в мире. И первые его произведения были написаны по-чувашски. Создателю авангардного течения в русской поэзии был пожалован титул Командора Ордена литературы и искусства. Среди «айгистов» и поэт-петербуржец Арсен Мирзаев.

Арсен Мирзаев

В парижском зале «Плейель» Мстислав Ростропович неоднократно дирижировал концертным исполнением оперы «Война и мир», а вокальные партии исполняла Г. Вишневская.

Есть ли документальные кадры тех выступлений, не знаю, но в стремительных зарисовках Дронникова, сделанных с первых рядов, видна полная картина вечера. Их около 40, при последовательном соединении получился бы фильм. Теперь забавно смотреть, как маэстро жестами «успокаивал» супругу — оперную диву. Дескать, «Тише, Галя, спокойнее».

Хранятся у художника и рисунки редких по выразительности концертов Святослава Рихтера. Специально для великого музыканта недалеко от города Тура французы отреставрировали старое зернохранилище (la grange), где соорудили деревянную сцену. Акустика там была потрясающая. Рихтер часто выступал с концертами на Луаре.

«Он играл такие тихие пассажи, — вспоминает Дронников, — что с ума можно было сойти. А я рисовал на шершавой бумаге тушью и кистью. И Рихтер услышал (!)  движение кисти. С тех пор велел свет в зале выключать, потому как зритель должен слушать, а не разглядывать. У него была только ему свойственная постановка рук. Руки этого гения ни с какими другими не спутаешь».

Дронников начинал как скульптор. «Представляете,впервые выставился до Второй мировой войны», — смеется Николай.

Скульптура десятилетнего парнишки была отобрана на общегородскую выставку домов пионеров. Она открылась в начале июня 1941 года. Потом была оборона Москвы, столицу защищали все, и подростки тоже. Потом художественное училище «Памяти 1905 года», где скульптор занялся живописью, армия и через четыре с половиной года службы в Сибири — Суриковский институт.

Но для ваяния у него по-прежнему отведен отдельный кабинет.

Там камень Парижа, привезенный на багажнике велосипеда, дерево, барельеф из жести, профили, лики.

В доме художника не только мастерская, в отдельной комнатке стоит древний печатный станок, который ему «специально передали представители первой эмиграции спасать русскую культуру». На нем хозяин печатал  книги: из неопубликованного в СССР, воспоминания, размышления.

В 1968 году художник поехал к Марку Шагалу в Сен-Поль де Ванс. В его книге «У Шагала» есть такие строки: «Задаю вопрос, за ответом на который ехал сюда: «Может ли советское подпольное искусство развиваться, и есть ли у него перспективы?» Ответ мэтра ХХ века: «Я не знаю в истории живописи подпольной живописи. Подпольная литература была. И литература может так — и в подполье, и вне. Но живопись может развиваться только в условиях свободы».

Музыкант В.Тарасов и композитор К.Чалаев

— Николай, как вы знаете, в диаспоре началась подготовка к созданию единого мемориального музея российской эмиграции во Франции. Предполагается представить в нем деятельность организаций и видных личностей, а также историю семейных династий всех «волн» рассеяния. Как вы относитесь к этому начинанию?»

— Дело полезное. Были прежние попытки, но безуспешные. Сейчас это становится все более актуальным, так как явление эмиграции заканчивается, уходят ее прямые свидетели. Но необходимо именно непредвзятое и всеобъемлющее отображение всех ее аспектов, без предпочтений и изъятий. Для этого нужна команда добросовестных, беспристрастных и бескорыстных музейных энтузиастов, чтобы не тянули только «своих» и не превращали музей в личную кормушку и источник самовозвеличения.

Фото автора