Международный автомобильный салон в Париже был организован замечательно.

Я прогуливался, любуясь великолепными машинами и прекрасными барышнями, которые сидели на капоте новых авто в кокетливых позах и своими улыбками, обнажающими жемчужные зубы, манили к себе прохожих. Женские очаровательные лица с томными взглядами, короткие платья и юбки, из-под которых виднелись стройные длинные ноги, завораживали мужчин, как и открытые декольте, демонстрировавшие аппетитные бюсты.

Le salon international de l'automobile à Paris avait été remarquablement bien organisé.

Je déambulais à travers les allées en admirant les somptueuses voitures et les ravissantes créatures qui, assises sur les capots de voitures neuves, attiraient les passants grâce à leurs sourires laissant découvrir leurs dents blanches comme de l'ivoire. Les visages enjoliveurs de ces femmes, leurs regards langoureux, leurs robes ou leurs jupes courtes qui laissaient paraître de longues jambes sveltes, tout comme leurs décolletés prometteurs, ensorcelaient les hommes.

Франсуа Олланд и Виктор Глушков | François Holland et Victor Glouchkov

Постояв и засмотревшись на некоторое время, парни шли дальше к новой надежде, но, оборачиваясь, безнадёжно вздыхали. А впереди их встречала очередная дорогая и прекрасная мечта — машина и девушка, которые были словно одно целое! Всё повторялось: щёлкали фотоаппараты и работали кинокамеры, барышни принимали соблазнительные позы и тем самым ещё сильнее воспламеняли мужчин, чьи гормоны и так уже бушевали.

От стенда к стенду, от одной мечты к другой, то краснея и потея, то бледнея и холодея, я гулял, как загипнотизированный, пока не почувствовал, что вот-вот захлебнусь от накопившейся слюны. Пытаясь проглотить комок, застрявший в горле, и едва не задыхаясь, я отчаянно закашлял в кулак и неожиданно услышал неподалёку восклицания:

— Это он, это он, это он!

— Где, где?

— Да, вон там, там, смотрите! — раздавались голоса.

— Да, да, это Франсуа Олланд!

— Не может быть!

— Точно вам говорю, точно!

Я откашлялся, постаравшись прочистить горло, и уже потно-красный от напряжения с любопытством завертел головой, пытаясь найти главу государства. Ноги сами понесли меня туда, где со своей свитой и охраной расхаживал президент. Сначала я заметил его очки в блестящей серебряной оправе, которые словно сами по себе плыли перед лицом. Затем показался нос с горбинкой, лоб, брови, глаза, подбородок и, наконец, силуэт.

Франсуа Олланд шёл очень степенно и достойно. Казалось, его ничто не удивляет и не смущает. Он спокойно улыбался окружающим, охотно пожимал руку каждому, кто протягивал ему свою, останавливался возле машин и внимательно рассматривал их. Краем уха Олланд слушал комментарии сопровождавших его, кивал им головой, а иногда посматривал на них серьёзно и заинтересованно. Те таяли от радости, а после гордо и вызывающе смотрели на других.

Как завороженный, я приближался к президенту и уже был готов до него дотронуться, но вдруг полицейские преградили мне путь. Я очнулся и увидел суровые лица охранников, которые одним взглядом «просканировали» меня, отчего внутри что-то защекотало. От волнения и страха я оцепенел и почувствовал себя раздетым догола. Охранник пробуравил меня взглядом, отвернулся и стал впиваться в лица других зевак. Во мне что-то потеплело, от сердца отлегло, и я подошёл ближе к президенту.

На расстоянии полуметра за Олландом следовал министр промышленного развития, он двигался сдержанно, но со скрытой гордецой. Высокий, стройный, красивый, с породистыми манерами искусственного аристократа министр Арно Монтебур сопровождал президента и как бы свысока посматривал на него. Всем своим видом министр показывал, что вынужден соблюдать протокол, и делает он это исключительно из чувства государственного долга. А своё «унизительное» положение министра он терпит только из любви к родине! На его лице сохранялось страдальческое выражение. «Какая несправедливость! Франсуа Олланд — президент! Кто бы мог подумать!» — читалось в его больших голубых глазах...

Группа людей, окружившая президента, с кинокамерами, фотоаппаратами, микрофонами проплыла мимо меня с тихим гудением. Её понесло в другую сторону. Я опять остался один. Всего за несколько минут я пережил много эмоций, и мне захотелось поближе увидеть президента и, если будет возможность, пожать ему руку. Я вычислил примерный маршрут его свиты, обогнал её и спокойно остановился там, где она могла бы пройти мимо. Удача мне улыбнулась — президентская процессия пошла прямо на меня. Опять будто «ошалевшие» охранники спешили расчистить дорогу президенту, их тревожные недовольные глаза стали вонзаться в людей. Без церемоний расталкивая окружающих, они, окинув меня взглядом, проскочили мимо, и вот я оказался возле Франсуа Олланда, нос к носу.

Одет он был элегантно: в тёмно-синий костюм безупречного покроя, хорошо облегающий его нормальную фигуру, в белоснежную рубашку с жёсткими манжетами, на которых красовались небольшие золотые запонки, тёмно-красный шёлковый галстук с тонкими бордовыми полосками и дорогие чёрные туфли. У него были волосы неестественного цвета воронова крыла. Задумчивое лицо выражало озабоченность, ответственность, серьёзность, тяжесть верховной власти, давящей на него трудно поднимаемым грузом. На ходу он слушал, кивал, говорил, отвечал, улыбался, но мыслями был где-то в другом месте. Суета вокруг совершенно не мешала ему размышлять о своём. «Государственный муж, думающий о международных и национальных проблемах, о бедных и безработных французах», — подумал я, глядя на него...

Почему-то в эти секунды я вспомнил урок по истории СССР. В школе, во втором классе, учительница рассказывала нам о вожде советского народа Ленине, о добром и простом Владимире Ильиче, который мог одновременно думать о разных вещах, говорить, писать, читать, есть и отвечать по телефону. Меня это тогда очень сильно озадачило. Восьмилетний ум ребёнка не понимал, как же это возможно? Я спросил учительницу, как Ленин это делал, и она мне ответила: «Деточка, он же Ленин!»...

— Здравствуйте, господин президент! — сказал я бодро. Президент посмотрел на меня и приветливо улыбнулся.

— Здравствуйте, — ответил он невозмутимо и протянул мне руку.

Я крепко пожал и потряс её. Его рука была тёплой и не потной. Среднего размера ладонь уверенно сжала мою. Почувствовав моё сильное пожатие, он удивлённо взглянул на меня. Наши взгляды встретились. В то мгновенье Франсуа Олланд мне представился абсолютно другим. Мне показалось, что он мечтал: «О, как было бы здорово сейчас не бродить по этой выставке, а посидеть дома, в кругу семьи! Отдохнуть, расслабиться, посмотреть телевизор. Завалиться на диван в обнимку со своей женой и детьми, наесться досыта шоколада, снять носки и пошевеливать пальцами! Затем пойти с любимой в спальню, а потом уснуть на её тёплой и шикарной груди!»

«Обыкновенный, нормальный папа Олланд!» — подумал я.

Неожиданно я нащупал в кармане айфон, и тут же возникла идея:

— Господин президент, а можно с вами сфотографироваться? — спросил я.

— Да, пожалуйста, — ответил он добродушно. Музыкальный тембр его голоса был ровный и хорошо поставленный.

Не мешкая, я протянул айфон находившемуся рядом человеку в полицейской форме и встал рядом с президентом. Вдвоём, как друзья-товарищи, жаль, что не в обнимку, мы улыбнулись, глядя на недовольного префекта, который нас сфотографировал. Затем я взял свой телефон, не торопясь проверил, как получилась фотография, показал её Олланду — тот одобрительно кивнул и улыбнулся:

— Большое спасибо, господин президент, — произнёс я.

— Пожалуйста, — ответил он сдержано и пошёл своей дорогой.

Я стоял и смотрел ему вслед. Охранник на прощанье смерил меня своим взглядом и даже, как мне показалось, погрозил кулаком. Фотографы ослепили нас вспышками фотоаппаратов, а операторы сняли на кинокамеры. Народ смирно, без шума стоял и ждал, когда закончится наша встреча. Через минуту я снова остался один, но на этот раз с фотоснимком на память. Я смотрел на фотографию и думал: «Как было бы здорово, если бы я провел несколько дней с президентом! Интересно, какой потом получился бы роман?»

Читайте также в «Русском очевидце» интервью с писателем Виктором Глушковым

Après s'être délectés de ce spectacle quelques instants ces hommes avançaient vers un nouvel espoir, mais se retournant, soupiraient de désespoir. A nouveau, un beau rêve hors de prix les attendait : une voiture et une femme qui, littéralement, ne faisaient plus qu'un ! Tout recommençait : les caméras étaient en marche, les appareils photos mitraillaient, les demoiselles prenaient des poses lascives et enflammaient ainsi de plus belle des hommes dont les hormones se déchaînaient déjà.

Je me promenais d'un stand à l'autre, d'un rêve à l'autre, comme en hypnose, tantôt rougissant, en sueur, tantôt palissant et refroidi jusqu'à ce que j'ai l'impression d'être sur le point de me noyer dans ma salive. En essayant d'avaler la boule coincée dans ma gorge au point de presque m'étouffer, je fus pris d'une terrible quinte de toux et contre toute attente, j'entendis alors non loin de moi cette exclamation :

-        C'est lui, c'est lui !

-        Où ça, où ça ?

-        Là-bas, regardez ! — retentissaient les voix.

-        Oui, oui, c'est le président français, François Hollande !

-        C'est pas possible !

-        Si, c'est lui, je vous assure !

Je toussai pour m'éclaircir complètement la voix et je me retournai, le visage rougi par la sueur de l'effort, pour essayer, curieux que j'étais, de trouver le chef d'Etat. Mes jambes m'amenèrent là où le président, en compagnie de sa suite et de son service de sécurité se promenaient. D'abord, je remarquai ses lunettes dans une monture d'argent éclatant qui flottaient devant son visage. Puis, son nez bossu, son front, ses sourcils, son menton et enfin sa silhouette m'apparurent.

François Hollande avançait digne et posé. Il semblait que rien n'aurait pu le surprendre et le troubler. Il souriait tranquillement à tous, serrait de bonne grâce les mains qu'on lui tendait, s'arrêtait près des voitures et les observait avec attention. D'une oreille distraite Hollande écoutait les commentaires de ceux qui l'accompagnaient, acquiesçait d'un signe de tête et, de temps en temps, les regardait d'un air sérieux et intéressé. Ces derniers fondaient de plaisir, puis, avec fierté, et d'un air provocateur regardaient les autres.

Comme envouté, je m'approchais du président et j'étais déjà prêt à l'atteindre quand soudain des policiers me barrèrent le chemin. Je repris mes esprits et vis les visages sévères des gardes du corps qui d'un seul regard me « scannèrent » ce qui me chatouilla de l'intérieur. L'émotion et la peur me pétrifièrent et j'eus l'impression d'avoir été complètement déshabillé. Le garde du corps me transperça de son regard, se retourna et son regard s'enfonça dans les visages d'autres badauds. Je me sentis apaisé, un poids s'ôta de mon cœur et je me rapprochais du président. A moins d'un mètre derrière Hollande le ministre du redressement productif le suivait. Il avançait l'air réservé et grave mais avec une morgue mal dissimulée.

Grand, élancé, séduisant, les manières racées de l'aristocrate qu'il n'était pas, le ministre Arnaud Montebourg accompagnait le président et le regardait un peu de haut. Tout en lui disait que le ministre était dans l'obligation de respecter un protocole et qu'il s'y prêtait uniquement par sens du devoir d'Etat. Quant à son statut de ministre, il le tolérait seulement par amour de la patrie ! Une expression d'intense souffrance ne quittait pas son visage. On pouvait lire dans ses grands yeux bleus : « Quelle injustice ! » François Hollande président ! Qui l'eut cru ! »

Une nuée, qui entourait le président de leurs caméras, leurs appareils photo et leurs microphones bourdonnant, naviguait à côté de moi. Je fus de nouveau seul. En à peine quelques minutes de nombreuses émotions m'avaient traversé et maintenant j'avais envie de voir de plus près le président et si c'était possible de lui serrer la main. Je calculai l'itinéraire approximatif de sa suite, la rattrapai et je m'arrêtai tranquillement là où elle pourrait passer. La chance me sourit : la procession présidentielle se dirigea dans ma direction. Encore une fois comme hébétés les gardes du corps s'empressaient de déblayer le chemin pour le président ; leurs regards inquiets et sombres transperçaient les gens alentour. Sans cérémonie aucune ils poussaient les promeneurs et, après avoir jeté un regard sur moi, ils se glissèrent à côté et ainsi je me retrouvai nez à nez face à François Hollande.

Il était habillé avec élégance d'un costume bleu sombre à la coupe parfaite qui moulait sa taille moyenne ; il portait une chemise blanche comme neige et avec des manches mousquetaires sur lesquelles se distinguaient de petits boutons de manchette en or, une cravate en soie rouge sombre avec de fines rayures bordeaux et des souliers noirs certainement onéreux. Ses cheveux avaient une couleur artificielle s'approchant de celle des ailes d'un corbeau. Sur son visage clair et pensif s'exprimaient la responsabilité, le sérieux, la charge du pouvoir suprême qui pesait sur lui de tout son poids. En chemin il écoutait, acquiesçait, parlait, répondait, souriait, mais il semblait être ailleurs. L'agitation ne l'empêchait absolument pas de réfléchir à ses affaires. « Un homme d'Etat qui pense aux problèmes internationaux et nationaux, aux Français, pauvres et chômeurs », pensais-je en le regardant.

Je ne sais pourquoi à cet instant je me suis souvenu des cours d'histoire du temps de l'URSS. A l'école primaire, l'institutrice nous parlait de Lénine, le guide du peuple soviétique, le bon et simple Vladimir Illitch qui pouvait faire des choses différentes en même temps : réfléchir, parler, écrire, lire, manger et répondre au téléphone. Alors, cela me laissait complètement perplexe. L'esprit d'un enfant de huit ans ne comprenait pas comment cela était possible ! Je demandai un jour à l'institutrice comment Lénine faisait et elle me répondit : « Mon enfant, mais c'est Lénine ! »

— Bonjour Monsieur le président — dis-je plein d'entrain. Le président me regarda et me sourit d'un air affable.

— Bonjour, me répondit-il imperturbable et me tendit la main.

Je la serrai fort et la secouai. Sa main était chaude, mais pas humide. La paume de taille moyenne serra ma main avec assurance. Lorsqu'il sentit la force de ma poignée de main, surpris, il jeta un regard sur moi. Nos regards se rencontrèrent. A cet instant, François Hollande me sembla être quelqu'un de tout autre. J'eus l'impression qu'il rêvait : « Oh, comme j'aimerai ne pas être en train de déambuler dans ses allées et être à la maison avec ma famille ! Me reposer, me détendre, regarder la télévision. M'affaler sur le divan et faire un câlin à ma femme et mes enfants, me gaver de chocolat, enlever mes chaussettes et mettre mes doigts de pied en éventail! Ensuite aller avec ma chère et tendre dans la chambre et m'endormir sur sa belle poitrine chaude ! ».

« Il est tout ce qu'il y a de plus ordinaire et normal le père Hollande », me mis-je à penser.

Je sentis par hasard dans ma poche mon Iphone et une idée me vint à l'esprit :

— Monsieur le Président, est-ce qu'il est possible que quelqu'un prenne une photo de nous ?, demandais-je.

— Oui, bien sûr — répondit-il de bon cœur. Sa voix avait un timbre musical équilibré et était bien posée.

Je tendis sur le champ mon Iphone à l'homme qui se tenait à côté en uniforme et me mis à côté du président. Tous les deux, comme de vieux amis, sans se prendre dans les bras malheureusement, nous fîmes un sourire en regardant le préfet grognon qui nous avait photographié. Ensuite, je saisis mon téléphone sans me presser je vérifiai la photo, je la montrai à François qui, d'un air approbateur, hocha de la tête en souriant :

— Merci beaucoup, monsieur le Président, prononçais-je.

— Je vous en prie, répondit-il, avec retenue et il reprit son chemin.

Je me tenais debout et le suivais des yeux. En guise d'au revoir le garde du corps me dévisagea et il me sembla qu'il me menaça de son poing. Les photographes nous aveuglèrent des flashs de leurs appareils photos et les caméras filmèrent la scène. Tout ce temps nous étions au centre de l'attention. Les gens alentour sans bruit attendaient que notre rencontre s'achève. Une minute plus tard je me retrouvai seul mais cette fois avec une photographie en souvenir. Je regardai la photographie et me dis : « Comme j'aurai aimé passer quelques jours avec le président ! Je me demande quel roman cela pourrait faire ! ».