Елена ЯКУНИНА

«Евгений Онегин» в Опере Бастилия

Несмотря на расширение всяческих границ, русскому человеку смотреть отечественную оперу, поставленную немецким режиссером и спетую интернациональным коллективом — испытание, в том числе и на знание собственной истории.

О.Гурякова (Татьяна) и Л.Тезье (Онегин) ©Charles Duprat

Вилли Декер, адепт минимализма, ставил «Евгения Онегина» в сугубо свойственной ему манере. На сцене рама в желтых тонах, на заднем плане того же цвета небольшие холмы. Это, должно быть, поля созревшей пшеницы. По бокам — диван и два стула. Вся декорация. Но, собственно, этого вполне достаточно. И выглядит правдивее, чем тусклые, в стиле 50-х годов, разрисованные березами полотнища, привезенные недавно из России известным коллективом.

На обложке программы знакомое лицо — русский писатель Леонид Андреев. Над ним название: «Евгений Онегин», П.И.Чайковский. Листаем дальше — снимки (автохромная фотопластинка), выполненные самим писателем: дочь с няней, деревенский пейзаж. Дальше — большое застолье на веранде. В числе приглашенных Илья Репин.

Причем тут Онегин? Притом, что русскую деревню Декер, видимо, воспринимает сквозь призму интеллигентского быта начала ХХ века. Оттого и крестьяне у Лариных ходят в кожаных сапогах до колен, а крестьянки кокетливо поправляют соломенные шляпки.

Крестьяне в усадьбе Лариных. ©Charles Duprat

Деревенские платья сестер задуманы с таким блеском, что не в глуши бы им в них блистать, а на светском балу. Впрочем, дальше Вольфганг Гусман, художник по костюмам и верный соратник Декера, пытается, все же, соответствовать веку, в котором создавались и роман, и опера.

Вот только русская аристократия у него выходит, скорее, гротескная: на балу у Лариных пляшут какие-то Коробочки в нафталинных платьях. Да, в русской литературе не раз высмеивались нравы провинциального дворянства, в тех же гоголевских комедиях (хотя идеи в обоих случаях были действительно Пушкина). Но «Онегин», все же, лирическое произведение.

Ольга у Декера, разряженная в ярко-кирпичное платье, развалившись на стуле с бутылкой, опрокидывает бокал за бокалом в тесной компании с Онегиным. И уходит нетвердой походкой. Ну, оденьте ее в мини-юбку, тогда и возлежание на диване, и откровенные поцелуи с Ленским, и пьяная разухабистость будут к месту. Сейчас и в благородных семействах нравы другие, но у дворянства, ведь, не было такого.

Год назад Дмитрий Черняков поставил, опять же  в Бастилии, «Макбет» Верди. Леди Макбет прохаживалась по сцене в брюках и длинной вязаной кофте. Король появлялся в джемпере и белой рубашке. Паузы между картинами заполнялись видами в формате 3D, проекция шла с компьютера, по экрану которого шныряла всемогущая мышка. Но это не шокировало. С самого начала было заявлено современное изложение вечной темы о власти, тиране и т.д.

Декер тщательно изучал историю создания оперы. В той же программе приводятся письма Чайковского, в которых он признается, что опера статична, и в ней не хватает действия. Но не в громких итальянских страстях а ля Верди сила пушкинского произведения. Поэтому композитор умоляет сосредоточиться на внутренней жизни героев, их душевных переживаниях.

И это, наверное, самое трудное — сыграть чеховское «люди просто гуляют, разговаривают..., а в это время и разбиваются их сердца».

В ходе спектакля не возникает ощущения, что «разрушаются судьбы». Хотя и О. Гурякова (Татьяна), и Й. Кайзер (Ленский), и Л. Тезье (Онегин) прекрасно поют, и родная музыка Чайковского, благодаря дирижерскому таланту В. Петренко, ласкает слух. Но единого целого не получается. Все воспринимается порознь, будто слушаешь отрывки из произведения.

Или, быть может, как ни странно, прав Декер: ведь Петр Ильич, в конце концов, отказался назвать «Онегина» оперой, ограничившись мало обязывающим «лирические сцены».