Распространение французской культуры и языка в российском обществе XVIII — XIX веков общеизвестно. Многие дворяне не только говорили и читали на французском, но даже думали на нем. Кроме того, в российских городах проживало немало французов-эмигрантов.

Поэтому неудивительно, что в начале XIX века, наряду с газетами и журналами на русском языке, в России стали выпускать издания на французском. Выходили они в трех городах: Петербурге, Москве и Одессе.
О том, что это были за издания и о чем они писали, «Русский очевидец» побеседовал с Наталией Михайловной Сперанской, заведующей научным центром «Библиотека Вольтера» Российской национальной библиотеки и автором диссертации об одной из этих газет.

– Наталия, расскажите, какие газеты выходили в России в означенное время?
Прежде всего, надо сказать, что периодика на французском языке (журналы) выходила в России и в XVIII веке, причем

первый из них, Caméléon littéraire, выходил одновременно с первым русским литературным журналом, «Ежемесячными сочинениями» – и даже чуть раньше.

Другое дело, что в XVIII веке читателей у этих изданий было гораздо меньше и сами они были очень недолговечны.
А в первой трети XIX века в России на французском языке выходило два типа изданий: для специалистов и для широкой публики. Первые включали в себя записки Академии наук, «Журнал путей сообщения» и еще несколько. Вторые – это официальная газета, выпускавшаяся министерством иностранных дел, наиболее известная под названием «Journal de St. -Pétersbourg», и еще одна, печатавшаяся под надзором властей, на этот раз местных – «Journal d’Odessa». Было еще два частных издания, которые выходили всего по нескольку лет: это журнал «Bulletin du Nord» в Москве и газета «Le Furet» (а позже «Le Miroir») в Петербурге.

– Каковы были условия в России для издания иностранных газет?
– Издания на французском языке как будто находились под тем же жестким цензурным гнетом, что и русские, но все же, поскольку французский язык сужал их аудиторию, им разрешалось немного больше. Например, только в «Journal de St. -Pétersbourg» была напечатана речь Николая I, обращенная к депутатам Варшавы в 1835 году. Это выступление, в котором царь угрожал полякам репрессиями и называл Россию единственной могущественной державой среди погруженной в смуту Европы, вызвало на Западе скандал и не печаталось в России на русском языке до 1872 года. Подобным же образом после Июльской революции «Le Furet» позволял себе, хоть и под видом анекдотов, некоторые известия о ней, что было строжайше запрещено русским неполитическим изданиям.

– О чем писали французские издания в России?
– «Journal de St. -Pétersbourg» печатал преимущественно официальные известия, внутренние и внешние. Внутренние часто ограничивались сообщениями о перемещениях двора и производстве чинов. В издании преобладали заграничные известия. Но они в основном заимствовались из иностранных газет и при этом были необыкновенно сухи и кратки. «Journal de St. -Pétersbourg» целыми полосами перепечатывал прения в английском парламенте и во французской палате депутатов (при этом не по острым международным, а по сугубо внутренним вопросам этих стран). Острые политические события освещались в газете очень тенденциозно. Так, по поводу Июльской революции 1830 года А.И. Тургенев писал, что если бы кто-то захотел черпать известия о ней только из «Journal de St. -Pétersbourg», то решительно ничего понять было бы невозможно.

– Как же при таком явном приоритете заграничных вестей освещались российские события?
– Здесь можно привести два примера. 7 ноября 1824 года произошло самое страшное наводнение в истории Петербурга, когда вода поднялась на четыре метра, погибли сотни людей и произошли большие разрушения. В вышедшем после этого номере газеты «Conservateur impartial», предшественницы «Journal de St. -Pétersbourg», объявление о наводнении было напечатано на четвертой странице газеты, после трех страниц заграничных новостей. Еще удивительнее выглядела газета министерства иностранных дел через год, когда пришло известие о кончине в Таганроге Александра I:

о причине траурной рамки – смерти российского императора – читатели узнали только на третьей странице.

– А что можно сказать о других французских газетах в России?
– «Journal d’Odessa» был гораздо более живым, не таким засушенным, как «Journal de St. -Pétersbourg», но со специальным коммерческим уклоном, со статьями по сельскому хозяйству. При этом здесь были и театральные рецензии, и сообщения об археологических находках богатого древностями причерноморского края, иногда литературные статьи. Журнал «Bulletin du Nord», выходивший в Москве в 1828 и 1829 годах, печатал статьи о русской истории, современной российской словесности и ее истоках, переводы стихов и прозы. Иногда журнал вступал в диалог с другими изданиями и авторами, например, отвечая на статьи в «Journal de St. -Pétersbourg» или обращаясь к А. С. Пушкину с пожеланием – как делали и другие журналисты – воспеть российские победы в войне с Персией.

– Газеты, о которых мы говорим, выходили в России языке, по сути чужом для ее жителей. На какую же аудиторию ориентировались издания?
— Ну, назвать французский чужим для образованной части общества никак нельзя. По переписке этого времени видно, что для многих – например, для женщин дворянок это определенно так – русский был языком обиходного общения, а всё, что касалось светской жизни и умственной сферы, мыслилось и говорилось только по-французски. «Литературная газета» Пушкина–Дельвига в одной из своих статей назвала читателей «Le Furet» «русско-французской публикой». Переводы русских литературных произведений, сопровождавшиеся объяснением имен, названий и реалий, могли быть адресованы только французскому читателю. Это для него редактор «Le Furet» объяснял, например, что «Дуня» – краткая форма имени «Евдокия», а «le télègue» – крестьянская повозка. При этом в анонсах и коммерческих объявлениях названия книг и товаров часто приводились только по-русски. Другие статьи – рецензии на спектакли русского театра, критические разборы русских книг – кажутся предназначенными только русским читателям, но все это могло быть интересно также и французам, живущим в России и владеющим русским языком.

– Неужели чтение о родной культуре на чужом языке было настолько обычным делом?
– В начале XIX века для многих дворян читать по-французски было просто привычнее, чем по-русски. В этом плане примечательно циркулярное письмо министерства иностранных дел, сообщавшее о начале издания «Journal de St. Pétersbourg». В этом документе, вероятно составленном кем-то из чиновников министерства, а потом отредактированном рукой министра иностранных дел Карла Нессельроде, изначально сообщалось, почему газета будет выходить по-французски:

«…печатая наиболее достойные внимания известия на самом распространенном в мире языке»

– но Нессельроде вычеркнул это уточнение. Получается, что для российского министра иностранных дел «русская публика» состояла из тех, для кого естественно было знакомиться с новостями на французском языке (это было дворянство и часть чиновничества).

– Что нового привнесли французские издания в русскую печать?
– «Le Furet» стала одной из первых газет, где главным разделом являлись обзоры театральных спектаклей (петербургской французской и итальянской трупп). Театральные рецензии были новостью в тогдашней русской печати, до 1828 года они были фактически под запретом. А поскольку императорская французская труппа занимала особое положение – Николай I очень интересовался ее постановками (в основном комедий и водевилей), – появление частной газеты с постоянной рубрикой, включавшей критику этих актеров, было удивительно. Вероятно, надо доверять воспоминаниям мемуариста, который писал, что «Le Furet» «имел счастье быть читаемым постоянно государыней императрицей». В конце 1830 года начальнику III Отделения, а возможно, и самому императору, не понравилась появлявшаяся в «Le Furet» критика одной из французских актрис, и редактору запретили печатать театральные рецензии.

– Материалы о французской и итальянской труппах все же больше относятся к заграничной действительности. А как издание участвовало в жизни русского общества?
— Почему к заграничной действительности? В Петербурге был театр — в 1833 году для него было построено специальное здание, Михайловский театр, который на протяжении всего XIX века четыре раза в неделю давал представления на французском языке и три раза – на немецком. И собирал полный зал. Что же касается участия этих изданий в русской культурной жизни, то «Le Furet», например, открыл рубрику «Эхо русской литературы» и попытался включиться в журнальную полемику. С этим связан один эпизод, когда «Le Furet» вмешался в литературный скандал вокруг Пушкина и издателя журнала «Московский телеграф» Николая Полевого. Это был один из моментов спора о «литературной аристократии», история, в которой Пушкин, надо признаться, повел себя не самым благородным образом в отношении Полевого, и поддержал вместе с Дельвигом в их «Литературной газете» слух о том, что Полевого побили палками, и к тому же заслуженно. Реагируя на этот не очень красивый выпад «Литературной газеты», «Le Furet» выступил в защиту московского литератора, тем более энергично, что Полевой принадлежал к купеческому сословию.

А издатель «Le Furet» – как почти все иностранцы, посещавшие Россию в XVIII и XIX веке – жаловался на неразвитость в России третьего сословия и считал необходимым поддерживать его всеми способами.

– Как франкоязычные издания знакомили зарубежных читателей с Россией?
– Приступая к изданию «Journal de St. -Pétersbourg», министерство иностранных дел намеревалось «дать внешним читателям сведения о внутреннем состоянии Империи, о распоряжениях нашего правительства, а также обо всем, что могло бы свидетельствовать в глазах Европы об истинных успехах цивилизации в России». Это обещание выполнялось очень слабо, а затем о нем и вовсе забыли. Несколько рецензий сообщали о новинках российской словесности – сочинениях И. И. Козлова, И. И. Дмитриева и И. А. Крылова, и содержали обширные цитаты на русском языке. Но в 1829 году оригинальные статьи о русской культурной жизни прекратились в «Journal de St. -Pétersbourg» на целых двадцать лет, до середины 1850-х годов. На это сетовал журнал «Сын Отечества», говоря о том, что газета, которая могла бы стать «провозвестницей славы России», теперь составляется лишь из вырезок иностранных журналов и газет.

– Почему же в российских изданиях, хоть и выходивших на французском языке, было так мало материалов о России?
– С одной стороны, виной были цензурные заслоны. Для официальной печати, например, для «Journal de St. -Pétersbourg», литература представлялась малоуместной. Но с другой стороны, видимо, прав был «Сын Отечества», когда обвинял русских литераторов в нерадении о пропаганде отечественной словесности для европейцев, будь то даже живущие в России французы: «Послушать в обществах – так у нас все французы да французы, а как писать для прославления отечества, так каждый назад с возражением: ce n’est pas mon affaire! je suis extrêmement occupé – и марш в котильон!»