Это интервью нам прислали из Крыма, точнее с «Крымского эха». Его главный редактор Наталья Гаврилева присутствовала на международной встрече, посвященной 70-летию Ялтинской конференции.

Ксавье Моро на встрече в Ялте.

Многие эксперты не избежали искуса подчеркнуть, что Минск-2 случился аккурат в тот самый день календаря, 11 февраля, в который закончилась 70 лет назад Ялтинская конференция, обозначившая принципы, по которым мир стал жить после окончания Второй мировой войны. А 4 февраля конференция в Ялте только начиналась. И именно 4 февраля, только уже, понятно, нынешнего года, именно в Ялте, в Ливадийском дворце, мы беседуем с политологом, экспертом аналитической группы «Сокол» Ксавье Моро.

— Господин Моро, лидера Франции в Ялте-1945 не было. А что такое, на ваш взгляд, Франция сегодня?

— Тогда для Франции был не очень приятный момент: мы проиграли войну Германии. Это потом было Сопротивление, была создана армия, но до Ялты, до конца 44-го года, нас не считали победителями. Мы были в неудобной ситуации, но благодаря генералу де Голлю мы спасли наши позиции. Даже получили место постоянного члена ООН. И мы вместе с советской делегацией подписали мир.

— То есть Франция спасла свою честь.

— Генерал де Голль использовал поддержку СССР, затем Черчилль использовал Францию, потому что Великобритания очень боялась, что они останутся одни против Советского союза, который тогда был очень сильным. И надо заметить, что до 50-го года все боялись, что Германия опять встанет и начнет подготовку к войне.

— Можно ли сказать, что в основу современной политической Франции легли принципы Ялтинской конференции?

— Принципы, на которых настоял генерал де Голль, это баланс власти: будем балансировать между СССР (сейчас Россия) и властью англосаксов. Об этом говорил де Голль со Сталиным в декабре 44-го. Но его визит в Советский союз было не слишком успешным — он не получил того, что хотел, и через месяц он ушел к США… У него была слабая позиция: Францию нельзя было назвать победителем в мировой воне. Экономика была слабой, к тому же мешали большие внутренние проблемы.

— Может, потому Шарль де Голль так нехорошо в политическом смысле и закончил, что он балансировал — не сумел найти середину этого баланса?

— Это получилось до 46-го года, тогда было большое давление от коммунистической партии, и он ушел. Но в 58-м году он вернулся, он сделал…

— Пятую республику…

— Да, да. И тогда в СССР поняли, чего хотел от них генерал де Голль. С 60-го года Советский союз понял, что во Франции есть с кем говорить. Тогда генерал де Голль ушел из НАТО, десятки военных баз тоже покинули территорию Франции — у нас было много американского оружия на нашей земле, это не надо забывать. А когда генерал сказал, что Франция не откажется от привязки франка к золоту, он получил свою «студенческую весну» 1968 года.

— Ксавье, Франция и Россия всегда были духовно близки, хотя у нас были и разные системы, разная вера, но не зря вся российская знать говорила по-французски и царевны наши к вам уезжали жить… Как случилось, что Франция в составе нынешней Европы, так же, как и перед Второй войной, отдаляется от России? Чем это может обернуться для Франции?

— Это тоже связано с тем, что мы проиграли войну 40-го года. И у нас из-за этого до сих пор личные проблемы.

— …психологические.

— Да. Мы все уважаем друг друга, но у следующих за генералом де Голлем президентов не было амбиций: они не верили, что Франция может опять стать великой державой. И до сих пор это так — сегодня это может быть даже хуже, чем когда бы то ни было.

— Это безнадежно?

— Нет-нет! Я разговаривал с разными людьми во Франции, с людьми нового поколения, которые занимаются политикой, которые выступали на улице против однополых браков, они сейчас живут в более жестком мире, чем тогда, когда мне было 20 лет. И они хотят менять этот мир, и уже есть много тех, у кого есть политические амбиции, очень сильные прорусские настроения.

— Настроения тогда начинают в обществе что-то менять, когда есть пассионарий — лидер…

— В России он уже есть, пока ждем нашего… Россия показала, что это возможно. Помните, в 99-м году Бжезинский сказал, что всё, Россия распадается на осколки — будет не одна и не две России, а четыре-пять ее кусочков. Всего через пару лет Путин поставил Россию на ноги, и сейчас это одна из сильнейших стран мира. И у нее очень позитивная власть, потому что она старается стабилизировать весь мир.

— Такие пророссийские, прорусские настроения во Франции больше присущи интеллектуальной молодежи или бизнесменам?

— Бизнесменам. Можно уверенно сказать, что большинство тех, кто заинтересован в тесных связях с Россией, — это деловые люди. Сегодня тот, кто хочет разобраться, ищет информацию в интернете. Но это тоже вопрос поколений: пенсионеры смотрят новости на телеканалах в 13 и 20 часов и им доверяют. Те, кто интересуется политикой, больше доверяют интернету. Кстати, была такая статья в газете «Ле Монд» — о том, что Путин выиграл идеологическую войну. Наш центр аналитики сделал видеоролик о России, выставил на ютюб — меньше чем за сутки его просмотрели больше 6 тысяч! Я сделал видео о том, что происходит на Донбассе — его за короткое время увидели более 20 тысяч человек! Есть множество людей, которые хотят знать, что на самом деле происходит — они идут в интернет и находят нужную информацию.

— СМИ во Франции…

— … сто процентов американские! Они все говорят одинаково…

— А небольшие, региональные? Есть вообще французские СМИ?

— Есть, но они … их не более 20 процентов. Политикой не интересуется более 80 процентов людей. Они не то что не знают, где находится Донбасс, но и на карте не покажут, где лежит Восточная Украина. Многие уверены, что русские — это варвары. Но есть и политически активные люди — они уже понимают, что к чему.

— Мы знаем, что Марин ле Пен имеет отличные от нынешней власти взгляды — насколько сильны ее позиции? Насколько она, на ваш взгляд, будет полезна для Франции?

— Следующие президентские выборы у нас через два с половиной года. Она сейчас выдвигает тезисы о том, что сначала нужно выйти из НАТО, затем — из еврозоны и нужно развивать хорошие отношения с Россией. Потому ее программа многим нравится. Есть и другое движение, есть маленькие партии, например, «Вставай. Франция!» («Debout la France!») , которые хотят того же. Нам просто нужно быть активнее, смелее использовать интернет — мы ведь живем в демократии. Интернет — это свобода слова.

Система СМИ — это наша задача.

— В моем представлении ЕС базируется на трех китах: Германия, Франция, Великобритания. Вы говорили о психологической травме французов — а французы, на ваш взгляд, сами ощущают сегодня, что они входят в эту тройку?

— Великобритания — это отдельное государство, у нее есть свое место в Европе, но это не, как говорят, «локомотив». Два «локомотива» в Европе — это Германия и Франция. Франция ведет себя сегодня как сильное государство. Но по старой установке 60-х годов, которая привела к революции 68 года, создан такой мир, где мы больше не изучаем историю. Да, нас угнетает то, что произошло в 40 году — но не надо забывать, что у нас за плечами полторы тысячи лет истории. И были разные моменты в ней — и победы, и поражения. Нужно просто снова объяснить французам, что они родились не вчера…

…В Минске-2 Франсуа Олланд и Ангела Меркель взяли на себя часть ответственности за то, что происходит в самом сердце Европы — на Украине. Президент Франции, если сравнить его фото до переговоров и после, выглядел по меньшей мере радостным, если не сказать счастливым: это не только он сделал правильный шаг в истории — вместе с ним его сделала и Франция. Причем в том направлении, за которое потом французам будет не стыдно.