ГМО
Главное в любой науке — терминология. Собственно, термин — это и есть концентрированное, зашифрованное, а в наиболее удачных случаях ещё и метафорически нагруженное знание. Наблюдая, как стремительно меняется терминология в генной инженерии, нельзя не испытывать, помимо восхищения, некоторого беспокойства по поводу её несомненных успехов.
В 80-х годах говорили об абстрактных «биотехнологиях». В 90-е главным термином стал ТПП — трансгенные продукты питания. И вот на наших глазах, отражая новый этап в развитии отрасли, в научно-публицистическом обиходе появляется новая аббревиатура — ГМО — генетически модифицированные организмы. Это значит, что кроме трансгенных кукурузы и помидоров, к которым, вроде бы, все уже привыкли, искусственной замене одного или нескольких генов в молекуле ДНК теперь успешно подвергаются животные и даже люди. В связи с этим обострились прежние, отнюдь не изжитые, а просто слегка подзабытые страхи, связанные с возможным появлением в нашей жизни грозных, агрессивных мутантов, наподобие лемовского разумного картофеля, захватывающих планету и порабощающих, а то и истребляющих человечество.
С фобиями можно было бы разделаться с помощью одной фразы — подтверждаемого всей человеческой историей универсального закона: человек не выдумал ничего такого, чего бы не было в живой природе. И если б человечество не рассуждало по принципу «я сам обманываться рад», всякий раз включая необузданное художественное воображение там, где требуется точное дисциплинированное знание.
Возвращаясь к нашим трансгенным баранам, нелишне вспомнить, что генетически модифицированными продуктами люди питаются на протяжении всей своей истории. Основной продукт питания - пшеницу - начали возделывать на Ближнем Востоке как 14-хромосомный вид. Направленная селекционная работа достаточно быстро привела к появлению вида с 28 хромосомами. (Чем больше хромосом, тем интенсивнее синтез протеинов). Но и этого оказалось мало: в наше время для получения высококачественной муки используется искусственно выведенная 42-хромосомная пшеница. А кому незнакомы черешня или грейпфрут - естественные гибриды разных видов? Гибрид — это результат слияния генных наборов с возможной редукцией части генов. Чем не ГМО, только созданный не лазерной иглой и электронной пипеткой, а какими-то не совсем понятными человечеству методами?
В 60-е годы прошлого века произошла теперь уже прочно забытая «зелёная революция»: с помощью гамма-излучения селекционерам удалось резко повысить количество мутаций, в результате чего были выведены карликовые сорта пшеницы и риса, практически закрывшие проблему хронического голода в Индии и Китае.
«Прорыв» произошёл в 1978 году, когда была создана «золотая плазмида» — небольшая кольцевая молекула ДНК, которую можно было вводить в цитоплазму кишечной палочки. Через некоторое время в «золотую плазмиду» был успешно внедрён ген инсулина — так произошло рождение биотехнологии в современном понимании этого слова, то есть прямого манипулирования генами и их белковыми продуктами. Казалось бы, вот оно — человеку, наконец, удалось прыгнуть выше головы и вырваться из удушающих объятий матери-природы, но, увы, подобные плазмиды во множестве имеются у каждого микроорганизма, и человек всего лишь воспроизвёл, да ещё в самом примитивном варианте, то, что в природе было всегда.
Мутации и, как следствие, генные модификации — это основной инструмент, с помощью которого природа создаёт «материальную базу» эволюции — индивидуальную изменчивость организмов, передаваемую по наследству и закрепляемую или, наоборот, отбрасываемую в ходе естественного отбора. О том, каков механизм мутаций, человечество пока знает мало и потому предпочитает говорить об их случайном, ненаправленном характере. Считается, что природа работает вслепую. По сути, созданная 30 с лишним лет назад технология внедрения генов в «чужую» ДНК лишь приоткрывает завесу над тайной природного мутационного процесса, по-прежнему остающегося terra incognita.
Таким образом, ничего «противоестественного» в ГМО нет, и страхи по поводу появления монстра из пробирки следует отбросить как необоснованные. Открытым остаётся другой вопрос — наносит ли употребление трансгенных продуктов некий перспективный вред человеческому организму. Не придётся ли следующим поколениям расплачиваться за необузданную изобретательность наших современников? Всё может быть, как говорил один чеховский персонаж, но достоверно известно следующее: нет ни одного доказанного факта, свидетельствующего о вреде трансгенной продукции. Никто от этого не заболел и не умер.
В заключение — один любопытный обертон затронутой темы. Похоже, что с генетически модифицированными людьми мы столкнёмся в ближайшем будущем. Такими индивидуумами, скорее всего, станут спортсмены, в организм которых будут внедрены гены, ответственные за те или иные спортивные качества, например, способствующие увеличению мышечной массы. Активная работа в этом направлении ведётся с середины 90-х годов, в частности, в Пенсильванском университете под руководством профессора Л. Свини. И если сейчас обывательский ужас вызывает даже модифицированный помидор с геном «антисозревания», позаимствованным у карпа, то какие чувства будет питать человечество к шахматисту с «геном позиционного чутья», взятым из ДНК Анатолия Карпова?
Международный олимпийский комитет и Всемирное антидопинговое агентство поспешили объявить генетическую модификацию новой формой допинга. И вот тут кроется интересная этическая ловушка. Применивший генетическую модификацию спортсмен должен быть дисквалифицирован, по крайней мере, до тех пор, пока он не вернёт свой геном в «натуральное» состояние. А как быть с детьми такого спортсмена, унаследовавшими его изменённый генотип? Не допускать их к участию в соревнованиях? Но свой генотип они получили от природы и, следовательно, никакой вины за ними не числится. Значит, разрешить им на равных соревноваться с «натуралами»? Но это значит, что их геном признаётся допустимым для честной спортивной борьбы и, следовательно, таким же допустимым должен быть признан идентичный геном их родителя? Тогда за что маму (папу) отлучили от спорта? Интересно, будет ли разрешён этот парадокс и не повлечёт ли это за собой более серьёзных последствий, чем употребление в пищу попкорна с сомнительной родословной?
Владимир КОЗЛОВСКИЙ
Замечательная статья. Спасибо автору за щедрость мысли и емкость языка. С серьезным умом удалось соприкоснуться. И с удачного, непривычного, ракурса изложено. Действительно, много чего модифицированного издавна потребляем, и хоть бы хны.
А насчет побочной в данной статье темы допинга давно хочу подать реплику о том, что большой спорт – это в принципе такая же гнусность, как безжалостные лошадиные бега, гладиаторство, всякие жестокие риэлти-шоу и декоративные кетчи. Соревновательный момент там отсутствует начисто. Все на потребу толпе. Так пускай профессионалы травят себя, как хотят. И лучше всю химию для них легализовать – честнее будет. А вот для по-настоящему спортивных, непрофессиональных, межличностных состязаний сами их участники всегда определят, что можно, а что нельзя. Трудно же представить себе, что бизнес- и шоумены, собирающиеся по субботам на кулачные междусобойчики в «файтинг клаб», станут тягаться, у кого допинг круче. Им важно победить не соперника, а самого себя и свои слабости. Они даже битые и проигравшие все равно выходят победителями. (Замечу, что на большой спорт нападаю не по-дилетантски. Сам в свое время двигался более-менее.)