Вот кто бы мог подумать, что XIX век наряду с паровыми машинами так всерьез заинтересуется пауками?

"Улыбающийся паук", 1881 ©Rmn-Grand Palais/J-G.Berizzi

Труды о членистоногих входили не только в научный оборот, французский журнал «Природа», например, регулярно публиковал статьи об этих загадочных хищниках.

Одилон Редон, которого в юношеском возрасте увлек своими ботаническими поисками Арман Клаво, не мог не отреагировать на возникшую моду. Господин Клаво, судя по всему, был человеком всесторонне образованным, ибо вместе с научным исследовательским азартом привил молодому человеку интерес к прозе Флобера и Эдгара По, к сборникам Бодлера и даже к индуистской поэзии. И тут же во впечатлительном Редоне забурлил могучий коктейль из картин подсознания и научных открытий. И появился на свет «Улыбающийся паук», а за ним и «Плачущий паук».

Получается, что и Паук Кафки, и более поздний Человек-паук имели в своей биографии реального предка, на которого, кстати, до сих пор без дрожи не взглянешь. Хотя, если подходить к делу трезво, — всего-то рисунок углем.

Редона считают одним из основателей символизма в живописи.

"Золотая келья", 1892 ©The British Museum§ dist.Rmn Gr.Palais/S.Maréchalle

Однажды он написал  «Золотую келью», которую с легкостью можно назвать и  синей головой. Кобальтовый погрудный портрет существа неопределенного пола проступает на золоченом фоне. Имел ли в виду автор Деву Марию или болезнь века меланхолию — сказать трудно, но подобные символы действительно не редкость в творчестве этого странного художника.

Редона никто не называет сюрреалистом, а он несомненный предтеча бунтарей ХХ века, воспевающих потустороннюю реальность.

Любимое изображение Одилона Редона — глаз. Одушевленный предмет, живущий своей отдельной жизнью.

"Глаз, как шар..", 1882 ©Bnf

Он может таращиться на публику из яичной подставки, может летать в небе и оттуда созерцать землю, может с тех же небес спускаться на парашюте, а может просто светиться посреди белого листа бумаги. Парящая голова с крыльями летучей мыши или та же голова, усыпанная колючками от кактуса, — тоже привычные темы. Мифология не меньше, чем мистика притягивала художника. Минотавры, циклопы и другие полузвери Редона заставляют в очередной раз даже нас, привычных и не к таким интернет-ужастикам, почувствовать озноб в спине

Интересно, что подобные ментальные страхи воплощались исключительно на бумаге и в черном варианте. Когда позже художник обратился к цвету и холсту, у него появились «Колесница Аполлона», «Будда», «Христос» — произведения мистические, но не мрачные. Скорее наоборот, мерцающие неким притягательным блеском, в котором не только загадка, но и надежда.

А как вам понравится портрет с закрытыми глазами?

"Закрытые глаза", 1890 ©Rmn-Grand Palais/H. Lewandowski

Музею Люксембурга, на рубеже двух прошлых веков выполнявшего функции музея современного искусства, портрет пришелся по вкусу, и картина была приобретена в коллекцию.

В Гран-Пале, где сейчас проходит выставка Одилона Редона, которую, как сообщают кураторы, «парижане ждали 50 лет», есть полукруглый красный зал (цвет стен в нем независимо от сценографии редко меняется). Сейчас там представлены цветы в вазах. И цветы разные, и манера исполнения, а в целом получается прекрасный сад. Но только какое-то беспокойство ощущается в этом великолепии. Встав посреди зала, начинаешь поеживаться от странных перекрестных взглядов. Такое впечатление, что из разных пестиков и тычинок на тебя устремлены колкие сверлящие взгляды. Цветы совершенно бесцеремонно разглядывают публику, поэтому кто кому здесь судья...

Одилон Редон родился в Бордо в зажиточной семье, регулярный доход приносили виноградники. Поэтому он мог безоглядно путешествовать, учиться рисованию, провалить вступительные экзамены на архитектурный факультет. При этом начало карьеры художника связано с «черным» периодом: те самые рисунки углем, которые вселяли легкий ужас, он называл «Noirs».

А когда умер отец, подступила нужда, потом умер шестимесячный сын, словом, навалились несчастья, которые обычно склоняют к меланхолии, у художника настало просветление палитры; и свой второй период он назвал уже «цветным». В этой второй жизни он даже оформлял интерьеры в поместье Домесу, расписывал стены в библиотеке аббатства Фонфруад. Никаких ужасов и страшилок нет и в помине. Мягкие пастельные тона, умиротворенные пейзажи.