Интервью с французским писателем-фантастом Бернаром Вербером

Этот человек действительно чем-то напоминает это трудолюбивое насекомое лаковым овалом черепа и даже отчасти силуэтом... Возможно, подобная подсознательная мимикрия — последствия написания Бернаром Вербером трилогии «Муравьи»... Впрочем, все это, скорее всего, плод воображения автора этих строк. А Бернар Вербер, к имени которого публика и СМИ неизменно добавляют эпитет «культовый», — сверхпопулярный сочинитель странных и забавных книг, повествующих о том, что до недавних пор было вне сферы внимания самых дерзновенных фантастов.

(Interview de l'écrivain français de science-fiction Bernard Werber)

Il y a bien quelque chose en lui qui rappelle cet insecte  travailleur: sans doute le crâne dégarni et verni, voire la silhouette... Il est probable que ce mimétisme inconscient soit la conséquence directe de la trilogie de Bernard Werber intitulée « Les Fourmis »... Du reste, tout ceci n'est que le fruit de l'imagination de l'auteur. Mais Bernard Werber, auquel les médias ajoute souvent l'épithète « culte de » est un auteur extrêmement populaire, qui a écrit des ouvrages à la fois drôles et étranges qui traitent de sujets qui étaient encore récemment hors de portée des auteurs de science-fiction les plus audacieux.

Б.Вербер ответил на вопросы «Русского очевидца» | B.Werber répond aux questions de l'Observateur Russe. ©E.Iakounine

Родился Б. Вербер в Тулузе в 1961 году. И уже его первое произведение повествовало о... приключениях блохи, притом от первого лица!

Мировую известность Верберу принесла трилогия «Муравьи», на написание которой он потратил 12 лет (муравьиный труд!)

Ныне книги Б. Вербера выходят огромными тиражами. Они более читабельны, чем постмодернистская заумь. Его не жалуют интеллектуалы, зато любит широкая публика, которой нравится чувствовать себя «продвинутой».

Особенно пылко любят Бернара Вербера в двух странах — Южной Корее и России, которую он посетил осенью 2006 года в рамках Московской международной книжной выставки-ярмарки. Тогда явление Бернара Вербера народу изрядно порадовало его российских поклонников, имя которым легион.

Он оказался в числе современных французских литераторов, приглашенных на Дни русской книги и русскоязычных литератур, проходившие в Париже, в мэрии Пятого округа с 15 по 16 февраля.

Bernard Werber est né à Toulouse en 1961. Son premier roman raconte... les aventures d'une puce, qui plus est à la première personne !

C'est la trilogie « Les Fourmis » qui lui a apporté une renommée internationale, œuvre dont la rédaction lui a pris 12 années (un travail de fourmi!).

Aujourd'hui les livres de B.Werber font l'objet de nombreuses publications. Ils se lisent plus facilement que les obscurs et hermétiques ouvrages postmodernes. Guère appréciés des intellectuels, ses livres touchent en revanche un large public avide de « savoir ».

Bernard Werber est particulièrement apprécié dans deux pays : la Corée du Sud et la Russie, qu'il a visité à l'automne 2006 dans le cadre de la Foire Internationale du Livre de Moscou. La visite de Bernard Werber a comblé de joie ses fans russes qui sont légions.

Il faisait partie des écrivains français contemporains invités à la Journée du Livre Russe et des Littératures Russophones qui s'est tenue à la mairie du 5e arrondissement de Paris les 15 et 16 février derniers.

В России тиражи Вербера доходят до 2-х миллионов | En Russie le nombre de publication de Werber a atteint les 2 millions d'exemplaires ©E.Iakounine

Вместе с автором детективов Борисом Акуниным и романов-притч Андреем Курковым фантаст Бернар Вербер оказался участником «круглого стола» на тему «Роль автора во Франции и в России». После чего писатель согласился ответить на вопросы корреспондента «Русского очевидца».

КС — Вы любите муравьев?

— Мне интересно разглядывать этот хитиновый народец, существующий параллельно с нашим. Некоторое время назад я у себя даже оборудовал муравейник (метра три с половиной в диаметре). Его обитатели — древесные муравьи — работали, размножались, даже вели междоусобные ристалища! А потом все куда-то разбежались. Теперь у меня одна только кошка.

 — В коллективном сознании вы — отчасти фантаст, отчасти философ и футуролог. Однако часть критики в ваших книгах смущает то, что вы не соблюдаете границу между жанрами. Здесь Фабр с его «Жизнью насекомых» вкупе с фэнтези, то бишь соединением элементов научной фантастики (исконной вотчины англо-саксонских авторов) с фантастикой-барокко. Все это в одном флаконе с приключенческим романом и философским эссе. Подобный коктейль вас не смущает?

— Меня он не смущает. Я за смешение жанров. Я начинал как штатный журналист-науковед при еженедельнике «Nouvel Observateur». Писал статьи на научные темы, все подряд — от освоения космоса, медицины до искусственного интеллекта или социологии. В 1990-м я вышел в финал конкурса на премию Mumm за лучшую статью года: репортаж «Сингапур, город-компьютер». У меня научные сведения смешиваются с вымыслом, физика с метафизикой, математика с мистикой, но это не смущает ни меня, ни моего читателя. Смешение — не размытость. Я как писатель имею право на все: писать о Боге, ангелах, букашках. А уже дело издателей — выпускать мои книги, а дело читателей — любить их или не любить.

 — Что представляет собой ваш читатель и за что он вас любит, по вашему мнению?

— Мои читатели — это в основном молодежь. Молодые люди любят мои книги оттого, что они обогащают их представление о связи науки и мифологии, дают тому и другому новое измерение; а еще за то, что они рассказывают о путешествиях и возвращениях, о смешном и грустном.

— Можно измерить этот читательский интерес в каких-то конкретных цифрах либо фактах?

— Мои тиражи в России доходят до двух миллионов. А в Южной Корее они и того выше. Это выше, чем тиражи во Франции, и меня самого это порядком изумляет и восхищает. Вообще в данный момент что-то такое волшебное для меня происходит сразу в трех странах — Франции, России и Южной Корее. Я знаю, что в России у меня феноменальный успех, притом все это без какой-то особой «пиар-раскрутки», просто слухи передаются из уст в уста. Вообще все происходящее отчасти загадка и для меня самого. В 2006 году, когда я давал пресс-конференцию в Москве, огромный зал был заполнен молодежью — пришло порядка пяти тысяч человек. Я видел их одухотворенные лица, блестящие глаза. Мы были связаны воедино. Это был изумительный миг, я никогда его не забуду.

— У писателей, и у писателей-фантастов в особенности, нередко наблюдается стремление донести до человечества некую философскую мысль, даже если его книга о роботах или о марсианах. За подобное стремление искренне презирал Достоевского аристократ-эстет Набоков. Как сочинитель, чувствуете ли вы себя носителем «месседжа», иначе говоря, философского послания людям? И какой он?

— Люди хотят быть ведомыми. Моя первая задача, конечно, их развлечь, вторая — научить и третья — дать надежду. Но при этом, разумеется, я хотел бы нравиться и тому читателю, которому нравится Бальзак. Что касается «месседжа» как такового, я уже писал, что человеку так же трудно осмыслить весть и новость о Боге, как атому из поджелудочной железы кота понять вестерн, идущий по телевизору. И вот я, как писатель, стремлюсь помочь своим читателям разобраться во всем этом.

— Читая ваши книги, средний читатель чувствует себя «продвинутым», чуть не избранным, и от этого впадает в эйфорию. Но у вас та же проблема, что и у вашего коллеги Марка Леви: ваши книги нарасхват, а критика их не жалует, считая, что вы пудрите мозги обывателю. Тем самым критика, увы, ставит на одну доску занимательное чтение и чтиво. Поэтому «вечный» вопрос: что делать? Писать для элиты либо нравиться всем? Цитируя Лафонтена: plaire à tout le monde et à son père? То есть, «всем угодить»?

— (чуть раздраженно): Это «вечная» проблема, не моя, а критики. Чем выше тиражи, чем больше писатель нравится читателю, тем меньше он нравится критике.

— Как вы расцениваете происходящее в России?

— Я в восторге от того, что происходит в России

 — Как вы работаете?

— У меня норма: пишу ежедневно по 4,5 часа. С утра. Встаю в шесть, иду в ближайшее кафе, выпиваю утренний кофе, листаю прессу — слежу за событиями. А писать нужно весело: творить и веселиться. Чувствовать себя свободным и оттого счастливым. И так каждый день. Начиная с 16 лет, когда я стал писать по-настоящему.

— Ваши любимые книги?

— «Таинственный остров» Жюля Верна и «Саламбо» Флобера.

Bernard Werber a participé à la table ronde intitulée « Le rôle de l'écrivain en France et en Russie » au côté de Boris Akounine, auteur de romans policiers et de l'écrivain Andreï Kourkov, auteur de science-fiction. L'écrivain français a ensuite accepté de répondre aux questions de « l'Observateur Russe ».

KS — Aimez-vous les fourmis ?

• Je trouve intéressant d'observer la vie de ce petit peuple chitineux. Il y a quelque temps j'avais installé une fourmilière chez moi (3,5 mètres de diamètre). Ses occupants, des fourmis charpentières, travaillaient, se multipliaient, et avaient même leur propre arène! Elles ont ensuite pris la fuite. Maintenant je n'ai plus qu'un chat.

• Dans la conscience collective vous êtes en partie auteur de science-fiction, philosophe et futurologue. Cependant on critique souvent le fait que vous n'opériez pas de distinction entre les genres. Vous avez du Fabre avec sa «Vie des insectes» vous mélangez la fantaisie et les éléments de science-fiction baroque, le roman d'aventure et l'essai philosophique. Un tel cocktail ne vous rend-il pas perplexe?

• Ca ne me dérange pas. Je suis pour le mélange des genres. J'ai débuté comme journaliste scientifique pour l'hebdomadaire «Le Nouvel Observateur». J'ai écrit des articles sur des thèmes scientifiques très variés, de l'exploration spatiale et la médecine à l'intelligence artificielle ou la sociologie. Dans les années 1990 j'ai remporté la finale du concours Mumm qui récompense le meilleur article de l'annéeavec mon reportage intitulé «Singapour, ville-ordinateur». Mes connaissances scientifiques se mélangent à la fiction, la physique à la métaphysique, les mathématiques à la mystique, mais ça ne gène ni mes lecteurs ni moi. Qui dit mélange ne dit pas flou. En tant qu'écrivain j'ai tous les droits: écrire sur Dieu, les anges, les petites bestioles. C'est le rôle des éditeurs de publier mes livres, et celui des lecteurs de les apprécier ou pas.

• Selon vous quel est votre lecteur type, et pourquoi vous apprécie-t-il?

• Ce sont avant tout les jeunes qui me lisent. Ils aiment mes livres parce qu'ils enrichissent leur représentation des liens entre science et mythologie et donnent à ces deux notions une nouvelle dimension. Mais ils aiment aussi mes livres parce qu'ils parlent de voyages et de retours, de joie et de peine.

• Peut-on mesurer concrètement cet engouement des lecteurs?

• En Russie le nombre de publication a atteint les 2 millions d'exemplaires. Mais le tirage est encore plus important en Corée du Sud. C'est beaucoup plus qu'en France, et j'en suis étonné autant que ravi. Il y a eu d'emblée un engouement magique dans ces trois pays, la France, la Russie et la Corée du Sud. Je sais que j'ai un succès phénoménal en Russie, qui plus est sans campagne de promotion: tout s'est fait par le bouche à oreille. Globalement, tout ceci demeure pour moi un grand mystère. En 2006, lorsque j'ai donné une conférence de presse à Moscou, la grande salle était pleine de jeunes: ils étaient environ 5000! J'ai vu que leurs visages rayonnaient et que leurs yeux brillaient. Nous ne formions qu'un. Ce fut un moment incroyable, je ne l'oublierai jamais.

• Les écrivains, et en particulier les écrivains de science-fiction, ambitionnent souvent de laisser à l'humanité une certaine pensée philosophique, même si leurs ouvrages parlent de robots ou de Martiens. L'aristocrate-esthète Nabokov a violemment critiqué Dostoïevski quant à cette ambition. En tant qu'écrivain vous estimez-vous le porteur d'un tel message, autrement dit, adressez-vous un message philosophique à vos lecteurs, et si oui, quel est-il?

• Les gens aiment être guidés. Ma tâche première, bien sûr, est de les divertir, la deuxième de les instruire et la troisième de leur donner espoir. Mais j'aimerais aussi plaire au lecteur de Balzac. En ce qui concerne le «message» en tant que tel, j'ai déjà écrit qu'il est aussi difficile à l'homme de se faire une idée de Dieu qu'il n'est difficile à un atome du pancréas d'un chat de comprendre un western à la télévision. Et donc moi, en tant qu'écrivain, j'essaye d'aider mes lecteurs à s'y retrouver dans tout ça.

• A la lecture de vos livres, le lecteur moyen se sent «plus instruit», comme choisi, et tombe dans l'euphorie. Mais vous rencontrez le même problème que votre collègue Marc Lévi: on s'arrache vos livres, mais la critique ne les apprécie guère, estimant que vous embrouillez le cerveau des lecteurs. Cette même critique, hélas, met sur le même plan littérature et littérature de gare. D'où l'éternelle question: que faire? Écrire pour les élites ou plaire au plus grand nombre? Pour citer Lafontaine: plaire à tout le monde et à son père? Autrement dit, «contenter tout le monde»?

• (un peu irrité): C'est l'«éternel» problème, pas le miens, mais celui des critiques. Plus il y a de tirages et plus l'écrivain plaît aux lecteurs, moins il plaît aux critiques.

• Que pensez-vous de ce qui se passe en Russie?

• Je suis ravi de ce qui se passe en Russie.

• Comment travaillez-vous?

• J'ai pour habitude de consacrer 4h30 par jour à l'écriture. Je commence le matin. Je me lève à 6h, me rends au bar du coin, prend un café, épluche la presse, suis les événements. Il faut être de bonne humeur pour écrire: il faut créer en s'amusant. Il faut se sentir libre et heureux, et ce tous les jours. C'est comme ça depuis que j'ai commencé à écrire, à 16 ans.

• Vos livres préférés?

• «L'île mystérieuse» de Jules Verne et «Salambo» de Flaubert.