« У нас не переводились, да и не переведутся праведные. Их только не замечают, а если стать присматриваться, они есть».

Память вновь задышит Лесковым при общении с этим человеком. Когда-то он лично всего на несколько часов приехал из Женевы во французскую тьмутаракань, дабы сотворить молитву памяти безвестных русских офицеров, построивших в хрониками забытом селении крохотную белостенную церковь. А теперь вот наши казаки опять дошли из Москвы до Фонтенбло по следам славных предков. Hа этот раз с мирными намерениями, с шутками, прибаутками и конно-песенным аккомпанементом. Чтобы отметить, помянуть и закрепить всё то, что за двести лет не забылось и ещё вспомнится. А он, Архиепископ Женевский и Западно-Европейский Михаил, хоть и родился в Париже, в миру носит фамилию Донсков. И отец его был родом из казачьей станицы Зотовской.

Архиепископ Женевский и Западно-Европейский Михаил ©Е.Кондратьева-Сальгеро

В эксклюзивном интервью «Русскому очевидцу» он рассказал о том представлении о «казачестве», которым проникся с детства и которoe пронёс через жизнь.

Прежде всего он уточняет:

— «Образование получил во Франции. Воспитание — в семье».

Большинство представителей семейного окружения были именно «те ещё казаки» — с Дона, с Кубани, с Терека. Все те, кому волей-неволей, правдой-неправдой пришлось (или удалось) покинуть Россию после революции и потому — спастись.

— «Очень мало до сих пор знают об уничтожении казачества в Советской России, о декретe Ленина, одним из самых ярых исполнителей которого был Дзержинский. Складывается впечатление, что выжили, сохранив традиции, в основном те, кто оказался в эмиграции. Среди таких людей я и рос. И все люди эти были, понимаете, «с детским сердцем». По-другому и не скажешь. В самое главное верили искренне и безудержно и всех себя тому отдавали. А самое главное было нравственного порядка, для всех общее: служение. Родине, церкви, семье. Ощущали себя православными, что называется, испокон веков и на веки вечные. Люди глубоко верующие. На чужбине, после эмиграции, только и жили верой да традицией. Храмы возводили. Детей воспитывали в памяти о своём, исконном. Как могли сохраняли язык.

О казаках вообще у широкой публики лубочное представление. Очень уж живописны костюмы да обычаи. Сабля, папаха, конь. А самое основное — за картинкой. В обществе положение у них всегда было особенное, и сложились особенные люди. Звание своё осознавали как достойное наследство, передавалось которое от предков, окружением. Учились-образовывались дома и в войске. И потому с младых лет впитывали это понятие «служения» — России, русскому народу.

Сегодня, мне кажется, происходит восстановление звания — именно «звания» того истреблённого казачества, потомками которого являются вот эти нынешние воины, своим походом показавшие возрождение и укрепление традиций, невозможных без тех самых, основополагающих: Родина, церковь, семейные устои...»

Современные энциклопедии определяют архиепископа Женевского и Западно-Европейского Михаила как активного сторонника сближения Русской православной церкви за границей с Русской православной церковью Московского патриархата. Единство Русской православной церкви было официально провозглашено 5 лет назад, 17 мая 2007 года, в Москве, в храме Христа Спасителя согласно Акту о каноническом общении, подписанному патриархом Алексием и митрополитом Лавром.

— «Это формальное провозглашение, вопросы канонические. Настоящее единство было всегда, и положение РПЦ за рубежом явилось временной необходимостью. Самый ощутимый вред единству духа русского православия был нанесён во времена Второй мировой войны и хрущёвского беспредела. Но Русская православная церковь всегда была едина...»

А самые первые воспоминания от поездки в Россию, тогда ещё советскую, знаете какие? Кажется, в 1957 году в Ленинграде какой-то знакомый обещал показать «нечто», чего ни в каком «Интуристе» не покажут. Шли дворами, вжав голову в плечи, оглядываясь. Вышли вроде как в «тупичок», а там... Стоит не то ящик, не то бочка. На ней — человек. Ни старый, ни молодой. Ни весёлый, ни сердитый. Вокруг него — народу кучка. В кучке даже милиционеры, двое. Человек читает ловкие сатирические стихи про мужчин и женщин, город и деревню, партию, правительство и всеобщее равноправие. Все курят, слушают и смеются. Знакомый объясняет, что человек -диссидент, бывший ректор какого-то института, уволенный как раз за диссидентство. Поэтому ему всё равно, и он хотя бы стихи с бочки читает, а все приходят слушать. Потом другие будут читать. Милиционеры тоже слушают и смеются, потому что им нравится. Так вот они там стояли вместе со всeми, слушали и смеялись. И ничего такого. Все выжили...

И опять хочется обернуться к Лескову: «...Их только не замечают, а если стать присматриваться, они есть...»