Кристиан Люпа в Нантерре
Сезон подходит к концу, и «на закуску» зрителям предлагают спектакли ведущих мировых режиссеров. «Русский очевидец» побывал на одном из них.
В этом месяце в театре Nanterre-Amandiers зрители смогут увидеть два спектакля признанного мастера Кристиана Люпа, награжденного два года назад премией «Европа — театру»: «Персона. Мэрилин» и «Конец игры».
Польский театр на сегодняшний день является одним из лучших в Европе, он говорит на современном театральном языке и поднимает важнейшие социально-политические и экзистенциальные проблемы.
Кристиана Люпа, учителя ставших тоже всемирно известными Кшиштофа Варликовского и Гжегожа Яжины, Франция узнала в 1998 году, когда он привез в «Одеон» «Лунатиков» по Броху. Театральная общественность была поражена, как удается Люпе раздвинуть театральные границы: существование актеров на сцене, освоение пространства, музыкальность, работа с ритмом — все было новым. Сейчас Люпа не только не устарел, он один из тех, кто творит современную театральную реальность.
Первый спектакль изначально планировался как открывающий трилогию о культовых личностях XX века. Мэрилин Монро, Симона Вейль, Георгий Гурджиев. Но постановкой «Тела Симоны» Люпа проект закрыл и объявил постфактум первой частью «Фабрику 2», посвященную ключевой фигуре современного искусства Энди Уорхолу. Парижане могли оценить ее в сентябре в рамках Осеннего фестиваля. Эксперименты Уорхола послужили для всего цикла отправной точкой: в разговорах с прессой Люпа обращает внимание на то, что американскому культурному деятелю важно не рассказать чью-то историю или судьбу, а добраться до самой индивидуальности, до невыраженного. И, идя на «Персону. Мэрилин», не стоит рассчитывать, что нам поведают со сцены неизвестные тайны Нормы Джин. Так о чем же спектакль?
Имя «Мэрилин» давно стало нарицательным. Что мы за ним видим? Красивую фигуру, блестящие волосы, алые губы... Мы видим тело. А какова душа Мэрилин, о чем актриса думает, чем живет? В своем сценическом опыте, который критики назвали сюрреалистическим эссе, Люпа «вскрывает» сознание Мэрилин, которая на протяжении многих лет мечтала сыграть роль Грушеньки из «Братьев Карамазовых». Роль, которая входит в непреодолимое противоречие с ее персоной, с тем, как другие воспринимают ее — что зрители, что окружающие ее мужчины.
В муках репетиций публика вдруг слышит из уст польской актрисы ее, а не Монро, имя. И так обнаруживается потрясающий прием двойничества, столь свойственный перу Достоевского: смотря, как Мэрилин пытается стать Грушенькой, мы одновременно наблюдаем за параллельным превращением — актриса польского театра Сандра Коженяк стремится стать Мэрилин.
Зрители этого спектакля поражаются достигаемой достоверности: придя в театр, они видят перед собой не нагую неизвестную им актрису, а именно Мэрилин; несмотря на то, что портретной схожестью с поп-идолом Сандра не обладает.
Только для того, чтобы увидеть подобное чудо театра, стоит приехать в Нантерр. И посмотреть на блистательную Коженяк, о которой говорят, что она смогла передать на сцене образ всемирной женственности — ни больше, ни меньше.
Кристиан Люпа этим спектаклем осваивает новое для себя поле: он впервые сам сочиняет спектакль — без литературной основы. Раньше он ставил пьесы и часто инсценировал романы. Среди его любимых авторов — Гомбрович, Виткевич, Достоевский, Бернхард, Булгаков. Но за какого автора ни брался бы польский маэстро, его, последователя Юнга, всегда интересует подсознание, внутренняя жизнь современного человека, чувствующего себя обнаженным и обезоруженным в сегодняшнем мире, где рациональное и публичное не оставляет места индивидуальному и духовному.
И для того, чтобы лучше постигнуть внутренний мир героев, Люпа дает задание своим ученикам написать так называемый «внутренний монолог», который в двух словах можно охарактеризовать как поток сознания персонажа. Люпа никогда не удовлетворялся теми словами, которые написаны в книге. Это поверхностный слой, но персонаж нужно разрабатывать вглубь — видеть его «внутренний пейзаж», подозревать, о чем он думает в тот или иной момент, что произносит про себя и что его гнетет, даже если в произведении это не прописано. Такие монологи помогают артистам прочувствовать своих героев, а иногда они включаются в ткань спектакля, но Люпа всегда оставляет актерам поле для импровизации, для проявления своей личности. Может быть, поэтому у него получается такой живой театр.
От пьес — к прозе, от прозы — к собственным композициям... Специалисты поспешили констатировать, что Люпа навсегда ушел от канонических текстов, когда уехал в Мадрид ставить «Конец игры» Беккета. Но является ли это шагом назад? Мир Беккета, классика литературы XX века, певца катастрофы, может стать лучшим полем для экспериментов польского режиссера. Люпа и здесь рассматривает внутреннее «я» человека, которое оказывается связано неразрывными узами со злом и с одиночеством. Я зол, потому что я одинок, или одинок, потому что зол? Кто виноват в разрушении? И почему мы так готовы ненавидеть? С испанскими актерами Люпа анализирует глубины подсознания и основы нашей культуры. Хамма играет Хосе Луис Гомез.
5 commentaires
Laisser un commentaire
Lire aussi
Rencontres
Souvenir de « La route vers ce printemps » dans le Centre russe de Paris au Quai Branly
9 mai 2017Rencontres
La marche du «Régiment immortel» le 8 mai à Paris
5 mai 2017Rencontres
Sur notre page de Facebook
3 mai 2017Rencontres
Du fromage français né dans une izba russe
2 mai 2017Rencontres
Spectacle du théâtre Vakhtangov à Paris
19 avril 2017Rencontres
Joyeuses Pâques
16 avril 2017
Замечательная статья, глубокий анализ творчества режиссера. Обязательно надо сходить. Браво автору!
Спасибо, Лен! Шикарно!
Я хочу пьесу. И «Лунатиков» ;)
Актеры говорят на польском?
Персона.Мэрилин идет на польском, и хорошо, что польский мы все-таки можем воспринять, на субтитры просто не хочется смотреть, отрываться от происходящего на сцене. Вся правда — там, а не в словах.
«Конец игры» будет на испанском.
отличная заметка !
Хорошо, что РО держит в курсе культурных событий