По улице Блан-Манто

Ходят дамы комильфо,

Разодетые в манто,

В пышных с перьями шапо.

Но под шляпами, увы,

Не заметно головы...»

Эта песня Жюльетт Греко, слова для которой написал Сартр на музыку Косма, вспоминалась 22 апреля сего года. В этот день в Выставочном павильоне «Блан-Манто» (Blancs Manteaux) на средневековой улице Вьей дю Тампль Vieille du Temple) силами Мэрии 4 округа открылась выставка «Born in the USSR — маде (sic!) in France» «Сделано в СССР — создано во Франции».

Кира Сапгир. Фото Бориса Гесселя

Так вольно можно перевести название объединенной экспозиции 25 русских художников, состоявшихся во Франции, подобно предтечам — русским мэтрам «Эколь де Пари». По периметру просторного зала красовались маститые мастера: О. Рабин, Е. Зубченко, В. Бруй, М. Рогинский, Ю. Купер, В. Кульбак, И. Шелковский. Рядом с этими именами — «молодая поросль» урожая последних десятилетий: Маша Пойндер, Ольга Якер, Григорий Пинхасов, Владимир Кара, который и задумал всю концепцию.

Выставка в «Блан-Манто» сопровождалась рядом «сопутствующих мероприятий». Выступали классические музыканты и барды, проводились дебаты. Был прокручен и видеоролик Н. Головихина, наивная и пылкая фантазия на тему легендарной «Бульдозерной выставки» 70-х.

А вечером 24 апреля состоялось еще одно событие, которого с известным нетерпением ждали русские парижане: там устроила свой творческий вечер Кира Сапгир.

И хотя в выходные дни, ясные и солнечные, львиная доля аудитории устремилась за город, на выступление подтянулась добрая сотня слушателей. В их числе — художники О. Рабин, О. Целков, Б. Заборов, писатель и собкор «Литературки» Аркадий Ваксберг, профессор-славист Ренe Герра, петербургский художник Ковенчук (Гага) и множество французов — любителей «великого и могучего». Многим из них знакомо имя Киры Сапгир. Она известный журналист, поэт, переводчик, прозаик и просто парижская знаменитость. Нет события, которое не описывала бы она своим бойким и острым, чисто парижским пером для газеты «Русская мысль» на протяжении многих лет... Кстати, этой газете, русским парижанам (племя «дисси» на Kирином новоязе) посвящен ее роман «Ткань лжи».

На вечере Кира и читала отрывки из этого романа, а еще — свои детские стихи и «взрослую» прозу, написанную по-французски. И, главное, она пела старинные французские песни в собственном переводе. А помогали ей в этом «менестрель» — певец и музыкант Сергей Мешков и переводчица Анн Лоран, читавшая отрывки ее произведений в переводе на французский К. Зейтунян и Л. Мартинеза. Известное оживление вызвали ее скоморошины из цикла «Нравы московские» с иллюстрациями карикатуриста-диссидента Вячеслава Сысоева, которые Кира Сапгир пустила по рядам.

По окончании чтения и пения «героине вечера» были заданы вопросы.

— Кира, вечер называется «Профессия — парижанка». Но ведь вы коренная москвичка!

К.С.: Вообще-то, Париж — не столько моя профессия, сколько призвание. Да, я коренная москвичка, дочь известного литературного переводчика с английского. Кроме этого, в нашей семье числятся и другие литературные знаковые фигуры: мой дядя — поэт-конструктивист Николай Адуев; другой мой дядя — известный писатель-фантаст Александр Шаров. Я же пошла по стопам отца: стала литературным переводчиком, закончив французский факультет Московского института иностранных языков. Переводила Ронсара, Превера, песенника Жоржа Брассaнса и целиком «Золотую книгу французской народной песни» — от Хлодвига до наших дней. Год назад их записал и сделал диск «На лестнице дворца» Псой Короленко.

— Кто были ваши литературные учителя?

— Главный из них — поэт Генрих Сапгир, конечно. Брак с Генрихом привел меня в легендарный Лианозовский круг. Другой мой мэтр — Слава Сысоев, скончавшийся 4 года назад. За политические карикатуры его преследовала советская власть. Он сел в тюрьму, попал в лагерь, и в Париже все карикатуристы устроили демонстрацию в поддержку собрата. Мы тоже ходили митинговать перед советским посольством на бульваре Ланн... Так вот, Сысоев создал серию лубочных картинок на «бульдозерную» тему — в разгар акций протеста нонконформистов... Я была потрясена самой идеей. Так появился мой цикл «раешников» — скоморошины на современные темы, одну из которых «Лубок-о-файф-о-сучий-клок» вы сегодня слушали.

— А что для вас главнее, Париж или Москва?

— В Москве Париж мне снился. Не такой, как у Бальзака. Не тот, что у Дюма. Я видела реалистичный, страшный, унылый Париж, пригороды с уродливыми новостройками. Там, в последних отблесках зари, я пробираюсь мимо бетонных корпусов, увязая в грязи, по лужам, цепляясь за железную арматуру! Я тороплюсь в «нормальную» жизнь. Спешу попасть в обычный мир... Вот я добралась, наконец. Старенькая улица, кафе. Там, там нормальная жизнь, люди. Я дергаю дверь — она заперта. И я понимаю: опоздала! Все закрыто. Лишь на мокрый тротуар из-за стекла брошена желтая тряпка света. К счастью, все оказалось вовсе не так.

Попав в Париж, я загадала: если увижу на улице знакомое лицо на третий день, стану настоящей парижанкой. И ровно на третий день, гуляя по Латинскому кварталу, я услышала: «Кирка! Ты-то как сюда попала?!» Передо мной был добрый мой московский приятель, художник Олег Яковлев, чьи картины вы видите сегодня здесь. И я поняла: моя мечта сбудется!

Я парижанка до мозга костей. Я здесь чувствую себя своей. Это нормально: Париж — международная культурная столица мира. И мне в нем ведома любая пядь! Я знаю здесь заповедные места, куда нога коренных парижан ступает нечасто. Это нормально: коренные жители любят оседлую жизнь, с работы — домой и обратно. А я — из рода воинов: мои родители однофамильцы, Гуревичи. Согласно этимологии, они из рода библейских военачальников-«гуров».

И я, потомок воинов, приехала покорять Париж. А он, Париж, покорил меня.

Париж, я люблю тебя!

Маргарита ПОЗНАНСКАЯ